Любовница президента, или Дама с Красной площади - [35]

Предупреждаю также свою газету. Но в Иерусалиме взорвалась бомба, в Италии разразился очередной политический скандал, профсоюзы объявили политическую забастовку, завтра — важный футбольный матч, играет национальная сборная Италии, так что никто не обращает на мое сообщение особого внимания.

Да, конечно, это может быть просто шутка или выходка какого-нибудь сумасшедшего, как полагает Николай. Но разве можно верить в такие случайные совпадения в России?

6. Март

Я не хочу пугать Наташу, поэтому не говорю ей об анонимном письме. Два дня старательно изображаю спокойствие. И длится это до тех пор, пока не раздается, все изменивший, звонок Наташи с просьбой о срочной встрече. Когда мы увиделись, первое, что она произносит: «Убили отца Серафима». Тогда я рассказываю ей все, ничего не скрывая.

Отец Серафим был убит у себя дома, в квартирке при церкви в Переделкино, где он жил. Рано утром его нашла бездыханным женщина, которая приходила к нему делать уборку и готовить. Руки и ноги у него были связаны толстой веревкой. Умер он в результате сильного удара по голове, раскроившего ему череп. Мотивом преступления, по первым предположениям милиции, явилось ограбление, совершенное кем-то, кого жертва хорошо знала и кому доверяла. В самом деле, не было обнаружено никаких следов борьбы, замок входной двери не был взломан.

Газеты сообщают другие детали. «Правда» высказывает сомнение в отношении убийства с целью ограбления, так как ничего не было взято: даже две старинные иконы в серебряном окладе остались на своих местах. «Известия» отмечают, что отец Серафим — уже третий за год священник, убитый в Москве, и не исключают, что эти преступления связаны между собой. Одна вечерняя газета утверждает, что убийца, возможно, принадлежит к какой-то сатанинской секте: с недавнего времени близ переделкинской церкви по утрам находят зарезанных животных, какие-то непонятные рисунки на земле, следы происходивших там церемоний. Расследование продолжается.

Но мы с Наташей уверены, что оно ни к чему не приведет и закончится безрезультатно. Нам кажется маловероятным, что отца Серафима убил грабитель или какой-то поклонник дьявола. Его смерть это явный сигнал. Второе предупреждение, следующее после полученного мною в редакции письма. Подтверждение того, что они, кто бы это ни был, все знают о нас. Того, что за нами следили, тщательно наблюдали, контролировали каждый наш шаг. И что если мы не хотим кончить, как этот священник, то должны прекратить встречаться.

Может, и впрямь пора мне отсюда сматываться, как приказано в анонимном письме? Я мог бы попросить Главного немедленно перевести меня в другое место — по личным мотивам, по состоянию здоровья, не давая других объяснений. Или же мог бы уволиться из газеты, переменить профессию, например попросить кого-нибудь из прежних соучеников по университету о местечке в его адвокатской конторе в провинции. Там мне бы ничего не угрожало. Но что, в таком случае, будет с Наташей?

Мы с ней никогда не строили планов на будущее. Мы всегда жили сегодняшним днем, радуясь каждой минуте, которую могли быть вместе. А теперь нам приходится задуматься о завтрашнем дне и мы обнаруживаем, что от судьбы нам нужно не так уж много. Мы только хотим быть вместе. Вот и все. Если в Москве это больше невозможно, поедем в другое место. Я ей говорю об этом, она повторяет за мной то же самое, я снова произношу… И это нас хотя бы чуточку успокаивает. «Это действительно так, — размышляю я. — Я не хочу с ней расставаться. Не могу. Не могу взять и уехать. Уж если на то пошло, то должна бежать Наташа. Куда-нибудь далеко. За границу. А когда она будет в безопасности, в надежном месте, я к ней приеду. Вот именно так и надо сделать, это ясно. Но от кого мы должны бежать? От чего? Кто написал анонимку и убил отца Серафима? Президент или шантажирующие его враги?»

1) Это сделал он. Потому что опасается, что я нарушу данное Наташе обещание. Напишу статью и осрамлю его на весь мир. Но неужели он мог дойти до того, чтобы убить несчастного безвинного священника только для того, чтобы нагнать на нас страху? Может и так, если он считает, что на карту поставлена его власть.

2) Это сделал глава КГБ. Его шантаж утратит силу, если секрет станет всеобщим достоянием, если я раскрою его всем в своей газете.

3) Нет, это все-таки дело рук Президента. Но не для того, чтобы не лишиться власти. Из-за ревности. Он хочет заставить меня навсегда порвать связь с женщиной, от которой был вынужден отказаться, но которую еще любит. Однако эту гипотезу я вслух не высказываю. Наташа и так достаточно тяжело переживает смерть своего старого духовника. Теперь у нее остался лишь я один.

Значит, решено. Бежать вместе с ней. Это означает навсегда отказаться от моих сенсационных разоблачений. Теперь я понимаю, что никогда не напишу эту статью, ни сейчас, ни потом. Дело в том, что Наташа выбила меня из колеи. Я переживаю кризис. Меня не только больше не интересует, как и чем кончится перестройка. Но главное — и это самое серьезное — в тот момент, когда я сажусь писать, у меня в голове словно срабатывает какое-то блокирующее устройство. Точно мотор, обычно сразу включавшийся после поворота ключа, вдруг начинает барахлить, кашлять, чихать, зажигание то на мгновенье включается, то опять выключается. После настойчивых попыток «машина» все же заводится, мотор начинает тарахтеть, статья написана. Но какого труда это стоит! Как только я сажусь за включенный компьютер, я испытываю чувство тошноты. В редакции я то и дело перечитываю заголовки корреспонденций и статей, отправленных мною с тех пор, как работаю в Москве. Я боюсь повториться — это уже начинает походить на паранойю.