Любовница президента, или Дама с Красной площади - [15]

— Нельзя так долго оставаться на улице, вы простудитесь, — говорит он. — Я приготовил чай. Идемте.

Следуем за ним и поднимаемся на второй этаж ризницы. Пьем чай. Священник и Наташа разговаривают между собой так быстро, что мне удается понять меньше половины. Я проявляю некоторое нетерпение: мне хотелось бы вновь остаться с ней наедине. Отец Серафим сразу понимает:

— Я кое-что забыл в церкви, — объявляет он нам и уходит.

Наташа смотрит на часы.

— Я чувствую себя усталой. Я с таким нетерпением и волнением ожидала этой встречи; Так сильно нервничала. А вы?

— А я еще больше.

— Мне хотелось бы с вами вновь увидеться в следующее воскресенье, тут же, в это же время. Если не сможете, предупредите отца Серафима. Хорошо?

— Хорошо.

Я встаю, мы обмениваемся рукопожатием, я выхожу из комнаты до того, как возвращается священник. Мог хотя бы поцеловать ей руку, спохватываюсь я, усевшись в машину.

Вот так начинается наше знакомство — с этих воскресных встреч в церковном садике. Даже в мороз. Даже, если идет снег. Несколько минут мы остаемся на улице, прогуливаемся, иногда молча. Потом заходим в дом, в ту комнатку, где пили чай у отца Серафима. Там всегда находим кипящий самовар и рядом с ним — тарелочку с печеньем. И тогда мы начинаем разговор. Беседуем на самые разные темы, не спеша, до тех пор, пока Наташа не произносит: «Я устала».

Говорит главным образом она. Словно на исповеди. Я сосредоточиваюсь, напрягаюсь, чтобы лучше понять ее русскую речь, но если кое-что от меня и ускользает, это не так важно, я не придаю этому большого значения. Звук ее голоса — приятная колыбельная, которая меня укачивает: настолько, что иной раз я и впрямь не знаю, действительно ли я ее слушаю или мне это снится.

Но вечером, возвратившись домой, я сажусь за стол и делаю заметки, записываю страницу за страницей все, что мне рассказывала Наташа. Я пишу в клетчатой школьной тетради, на обложке у нее по-русски написано «Москва», и ее украшают рисунки, изображающие архитектурные памятники столицы: сталинские высотные здания, какая-то православная церковь, арка на Кутузовском проспекте, площадь трех вокзалов. Эти записи мне даются с трудом, но она требует, чтобы я их вел как можно подробнее. Хочет, чтобы я все запомнил, все взял на заметку. «Таким образом вы не забудете, если вдруг что-то случится», — объясняет Наташа.

Но до сих пор в ее рассказах нет ничего ужасного или секретного. Это история семьи, попавшей под колесо Истории. Дед с отцовской стороны был графом. Он владел большими поместьями в районе Краснодара, которые большевики у него отобрали после Октябрьской революции. Тогда же дед вступил в белую армию генерала Врангеля и погиб в боях за Севастополь. Его жене, графине, удалось бежать в Европу, и она поселилась в Париже. Некоторое время она существовала, продавая драгоценности, которые сумела вывезти, а потом, когда пришлось расстаться с последним кольцом, стала любовницей одного знатного француза. Он ее бросил, и она вновь осталась без гроша. По рассказам некоторых эмигрантов, вернувшихся в Москву, она будто бы стала танцовщицей в цыганском ансамбле, выступавшем в ночных заведениях Парижа, но кто знает, правда ли это. Говорили еще, что она работала также официанткой в ресторане, потом исчезла и о ней ничего больше не слышали.

Граф и графиня оставили после себя троих детей. Двое из них умерли в годы гражданской войны, но младшему удалось выжить. Его звали Петр. Он остался в Краснодаре, где его воспитывал дядюшка, промотавший в молодости фамильное состояние. Он считался в семье «черной овцой». Дядюшка восторженно встретил революцию 1917 года. Активно в гражданской войне не участвовал, но симпатизировал красным. Племяннику и собственным детям он дал воспитание в марксистском духе.

В 1923 году семейство пополнилось новым членом: трехлетней девочкой, которую звали Елена — она осталась сиротой, потеряв родителей, убитых в результате покушения в Петрограде — и мать, и отец были членами большевистского Совета. Елена попала в Краснодар, так как состояла с ними в дальнем родстве. Петр был на несколько лет старше, но между детьми сразу же родилась большая дружба. В детстве они любили друг друга, как брат и сестра. Когда же подросли, то поняли, что это иная любовь — они поженились во время Великой Отечественной войны в Севастополе, куда бежали от гитлеровской оккупации. Но город, вновь, как и во время Гражданской войны, подвергся осаде. Однако им удалось уцелеть, и после окончания войны у них родилась Наташа. В 1947 году, в тот же год, когда они вступили в Коммунистическую партию.

Елена и Петр представляли собой странную пару: дочь большевиков, посмертно награжденных как герои Революции, и сын графа, сражавшегося в рядах белой армии. У нее в крови было стремление к социальной справедливости, классовой борьбе, чистоте революционных идеалов, а у него — любовь к родине, многовековые традиции дворянства, хорошие манеры.

В Советском Союзе родители Наташи принадлежали к привилегированным кругам. В Краснодаре отец занял ответственный пост в руководстве железной дороги, мать стала директором детской больницы. По партийной линии они получили хорошую квартиру и дачу. Они наполнили их мебелью, книгами, серебром, всем тем, что Петр получил от своей семьи в наследство. Таким образом маленькая Наташа жила в довольстве, и ее жизнь не слишком отличалась от той, которую она вела бы в царской России, если бы не свергли Николая Второго.