Любовница по контракту - [35]

Зуки увидела, как заблестели его глаза в предвкушении победы.

– Как нам позволят наши деловые расписания! Ты же знаешь, я часто бываю в отъезде, так что у нас не будет определенных дней. Однако теперь, когда ты работаешь по контракту с моей компанией, будет легче составлять расписание. Представляешь, с какими трудностями пришлось бы столкнуться, если бы ты все еще разъезжала по разным странам?

Ну и хладнокровие, в ярости подумала она. Кровь закипела у нее в жилах. И тут он улыбнулся. У него хватает наглости улыбаться! Более того, это была жестокая, самодовольная улыбка человека, убежденного в том, что, наконец, он получил то, что хотел.

Ее!

– Скажи мне, – сказала Зуки, тщательно подбирая слова, – у тебя во всех больших городах есть по женщине? – Как бы удивленный ее словами, Паскуале нахмурился. – Я буду твоей лондонской девушкой? А если так, будет ли у меня эксклюзивный доступ к тебе, или мне придется с кем-нибудь тебя делить? Боюсь, Стейси это не понравится.

При нормальных обстоятельствах она могла бы испугаться угрожающего выражения его лица, но данные обстоятельства были явно ненормальными.

– Повтори, что ты сказала? – грозно потребовал он тихим голосом.

Но Зуки была не менее рассержена. Злость делала ее безрассудной, пьянила ее.

– Я подумала, что Стейси будет недовольна, – повторила она.

– Стейси? – отозвался он так, словно это имя было ему незнакомо.

– Да, Стейси! Может, ты и не закомплексован, но лично мне любовь втроем…

– Втроем! Ты считаешь, что я способен на такое? – разбушевался Паскуале. Никогда еще Зуки не видела, чтобы он приходил в такую ярость, как сейчас. – Что я – извращенец?

– А я, значит, именно такая женщина? – с горячностью возразила Зуки. – Мне, значит, можно хладнокровно предлагать такое? Удивляюсь, что твой чертов адвокат не составил контракт, предусматривающий все твои условия. – Зуки встала. – Мне жаль, но ответ будет «нет». И я лучше пойду, пока мы не наговорили друг другу такого, о чем потом будем жалеть.

Паскуале вскочил. Лицо его стало непроницаемой маской.

– Хорошо, – сказал он, – я тебя провожу.

Это было совершенно неоправданно и, конечно, глупо, но она чувствовала себя страшно обиженной, что он с такой легкостью отпускает ее. Сердце Зуки сжалось при мысли, что он не попросил ее остаться. Для этого Паскуале был слишком горд.

– Не беспокойся…

– Я сказал, что провожу тебя, – с угрозой в голосе повторил он.

В молчании, которое с каждой секундой становилось все более тягостным, они пересекли холл, и подошли к лифту. Паскуале все время сверлил ее своим взглядом.

– До свидания, Паскуале, – дрожащим голосом произнесла Зуки. В этих словах была какая-то окончательность. Инстинкт подсказывал ей, что, как только она переступит порог лифта, Паскуале никогда больше к ней не подойдет.

– До свидания, Зуки, – тихо отозвался он.

Было что-то горькое и одновременно мучительно притягательное в том, как он это сказал. Зуки, разрываемая противоречивыми чувствами, понимая, что ей следует уйти и, пугаясь того момента, когда она это сделает, вдруг остановилась.

Он стоял неподвижно, словно тоже хотел продлить момент расставания. Оба были напряжены, даже воздух, казалось, звенел от напряжения. Зуки видела, как бьется жилка у Паскуале на виске, и не могла оторвать глаз от его лица.

Глядя на смягчившиеся черты, она увидела – или ей почудилось? – что в глазах его мелькнула нежность. Зуки поняла, что гибнет. И когда он скомандовал: «Поцелуй меня, Зуки! Всего один поцелуй!.. На прощание», она не смогла воспротивиться.

Всего один поцелуй, подумала она про себя. Паскуале обнял ее так крепко, как будто был намерен больше никогда не выпускать из своих объятий.

– Dio mio, – пробормотал он хриплым шепотом. Взяв в руки ее лицо, он посмотрел ей в глаза долгим взглядом, прежде чем опустить голову и прижаться к ее губам. Зуки сразу поняла, что значит этот поцелуй. Когда Паскуале, наконец, поднял голову, она увидела: на его губах играет легкая улыбка.

– Это было нечестно, – сказала она дрожащим голосом.

– Что нечестно?

– Что ты меня так поцеловал.

– Как именно? Так? – Он снова ее поцеловал. От этого поцелуя у нее перехватило дыхание, и вся она задрожала. – Так? – насмешливо спросил он.

– Да, – беспомощно призналась Зуки.

– При чем здесь нечестность? – спросил он, крепко прижимая ее к себе.

– Ты же обещал, – запротестовала она, уткнувшись ему в плечо и прислушиваясь к ровному биению его сердца.

– А я скрестил пальцы. И зачем давать обещание не бороться за то, за что стоит бороться? – Паскуале посмотрел на нее горящими глазами и продолжил: – Зуки, если не хочешь, так и скажи. Я ничего не вырываю силой.

Зуки знала, чего он хочет: уверений в том, что именно ей нужно это, что это ее собственное желание, и он не принудил ее.

– Ты знаешь, что я хочу тебя, черт бы тебя побрал, – сказала она дрожащим голосом и увидела, как торжествующе вспыхнули его глаза, когда он снова прильнул к ее губам. С этим поцелуем улетучились все сомнения Зуки.

Паскуале повел себя совсем не так, как она ожидала. Она думала, что его объятия станут все более настойчивыми, что их слияние будет коротким, но бесстрастным, только чтобы погасить в нем пожар желания, так долго бушевавший.