Любовница авантюриста. Дневная Красавица. Сказочные облака - [8]

Оливер заставил меня разговориться. Я описала ему окружение, которое только что оставила. В нем я приобрела багаж такой же надежный, как чемоданы, сделанные знаменитым Гермесом. Но этот багаж показался мне бесполезным и громоздким грузом. А я была легкомысленной и с чистой совестью следовала за Оливером. Наконец я сказала:

— Я счастлива, что иду танцевать. Вот уже несколько месяцев не танцевала.

— А почему ты не танцевала?

— Мои друзья были слишком серьезными… Я следовала их вкусам. С ними я проводила ночи напролет, слушая, как они обсуждают проблемы искусства, философии, политики.

— Ты всегда такая послушная?

— Не то чтобы послушная, но с кем бы я могла танцевать?

— Ну а раньше?

— Раньше… Я танцевала слишком много. Почти каждый вечер. Ты же не думаешь, что от жизни можно требовать чего-то другого, кроме танцев до упаду или их полного отсутствия?

Я заметила, как на лице Оливера появилось и тут же исчезло едва заметное выражение иронии. Казалось, он слушал избалованного ребенка, которого можно было не принимать всерьез.

— Можно просить у жизни все что угодно, но надо знать, чего хочешь, — сказал он, помолчав.

Он посмотрел на меня сквозь сигаретный дым, подняв вопросительно брови.

Я ничего не ответила.

— Ты так молода! — неожиданно воскликнул Оливер, притягивая к моей щеке руку с явным намерением приласкать меня.

Я доверчиво взглянула на него…

Оливер остановил случайное такси и дал шоферу адрес «Сладкой тележки». Это был не ночной клуб для снобов и не дансинг для международных туристов. Скорее, нечто вроде храма любителей-фанатов настоящего джаза, очень популярного в то время в Европе. Оркестр был потрясающим: негры из Нового Орлеана, из тех, чьи выступления позднее будут оцениваться как музыкальная классика.

Есть такое мгновение, удивительно волнующее, которое возникает только во время танца и которое выпадает только на долю влюбленных… будущих влюбленных. Это мгновение, когда два существа, уже связанные желанием, еще не реализовали его. Они еще не познали физической близости. Они собираются вместе только танцевать. Женщина, прижатая к мужчине крепким объятием (на этот жест они еще никогда не осмеливались раньше).

Такая близкая, она открыта и в то же время недоступна. Он глубже вдыхает таинство ее духов, любуется тенью ее ресниц, похожих на лепестки василька. Он не может оторвать глаз от розового бархата ее лица, прекрасного, как водяная лилия.

Она же похожа на лиану, обвивающую ствол дерева. Нежная и притягательная, она чувствует прикосновение грубой мужской одежды, скрывающей горячие мускулы и сердце, которое бьется для нее, как бурлящий весенний сок. Она поднимает глаза, искрящиеся, как дождинки под солнечными лучами, и смотрит на его рот, который не улыбается, встречается с его взглядом, который порабощает ее и обещает очаровательную бурю.

Подобный момент не может обмануть тех, кто готов стать настоящими любовниками. Оркестр играл динамичный зажигательный танец; в объятиях Оливера я была как папоротник, отпечатавшийся на камне. Этот латиноамериканский танец исполняется следующим образом: партнеры находятся на небольшом расстоянии друг от друга и держатся за руки. Это бешеный танец. Оливер танцевал в своем ритме, крепко прижимая меня к себе. Он положил мою голову на свое плечо и держал меня не за руку, а за затылок. Он погружал меня в свой взгляд, в котором блестело отражение звезд в темной воде. Кто мы были такие? Где мы были? Я слышала загадочное звучание мелодии в примитивном лесу желания. Такая музыка с тех пор всегда была для меня олицетворением эротического зова и дикой мужественности, воплощением которых стал для меня Оливер.

Один танец сменялся другим, но все они обладали притягательной силой для тех, кто, подобно мне, принадлежал к оккультному миру. Я не пытаюсь ничего объяснять, просто констатирую. Тем хуже, если это проявление животной страсти может показаться деградацией тем, кто обладает возвышенным духом. Для меня же это — самый чистый из всех человеческих грехов.

Оркестр замолчал. Музыканты радовались передышке. И только тогда, слегка раздраженные, мы отстранились друг от друга, как чета фавнов, чья агрессивная игра была неожиданно прервана. Не дав мне выпить виски со льдом, которое подали на наш столик, Оливер сказал:

— Мы уезжаем?

Как обычно, его манера узнавать мои намерения была похожа на приказ. Я не испытывала ни жажды, ни голода, ни какого-либо другого желания поразвлечься; как успокоительное, интенсивность любви устраняет все, не имеющее к ней непосредственного отношения. Поглощенная присутствием Оливера, я внимательно изучала его лицо. Так изучают небо и горизонт, чтобы предсказать погоду, прежде чем отправиться в морское путешествие.

Он усадил меня в такси, сел рядом и, заключив мою руку в свою, дал шоферу адрес своей гостиницы.

Когда мы были в его комнате, он приготовил нам виски. Два стакана и бутылка «Белой лошади» заранее стояли на подносе. Я сделала большой глоток, надеясь, что это поможет преодолеть робость, которой я прежде никогда не испытывала. Мы сидели друг от друга на расстоянии. Я хотела, чтобы Оливер сам преодолел дистанцию, которая нас разделяла: три метра красного ковра. Странная вещь! Совсем недавно мы танцевали как любовники, а теперь находились на разных берегах такой привлекательной и опасной реки.