Любовная западня - [17]

Как и предсказывал Джейсон, бык не пострадал, однако полностью проигнорировать это событие Фортсону не удалось: к удивлению Тимбер, он взял на себя расходы по похоронам. Фортсон оплатил и похоронный костюм без спинки, и приличный гроб, и услуги доктора Тиллмана. Но на этом дело не закончилось. Пожав руку Джеймсу и получив от него двадцать долларов, священник посвятил службу описанию доселе неизвестных добродетелей Вулфа, отчего некоторые из присутствующих стали с недоумением думать, туда ли они попали.

Похоронная служба на деревенском кладбище была отмечена одним трогательным моментом, заставившим Морин вновь заплакать. После того как первая горсть земли упала на крышку гроба Вулфа, с десяток старых негров из казарм выступили вперед и запели «Вниз по реке». Когда все расходились, Тимбер услышала, как один из соседей шепнул другому, что цветные участвуют в похоронах просто из-за денег: в казармах скандальная репутация Вулфа была слишком хорошо известна.

Тимбер абсолютно не интересовало, заплатил ли Джеймс хору или нет: ее слишком впечатлило то обстоятельство, что в знак уважения он отложил вечеринку в честь Расса. Причем сделал он это в знак уважения к Морин и Тимбер, а не к Вулфу Рэгленду.

Тимбер приписывала это неожиданное проявление сострадания влиянию Джейсона Сэвилла. Его свидетельство не только не было поставлено под сомнение, но каким-то образом даже вдохновило Джеймса Фортсона на беспрецедентную заботу о несчастной вдове и ее дочери.

На следующий день после похорон Тимбер пригласили на Холм, чтобы обсудить новые обстоятельства, возникшие в жизни ее семьи. Ни разу в жизни Тимбер еще не беседовала с Джеймсом Фортсоном. То, что пригласили именно ее, а не мать, несколько насторожило Тимбер, но, как говорится, в общем и целом она приняла приглашение с удовольствием. И уж если Джеймс Фортсон после стольких лет собирается расторгнуть договор аренды с семейством Дьюлани, то пусть лучше именно она узнает эту печальную весть.

В назначенное время Тимбер стояла возле огромного, построенного в греческом стиле здания и старалась набраться храбрости, чтобы войти в него. Как и прежде, ее потрясло великолепие этого дома. Дорические колонны величественно маршировали вдоль прекрасных открытых галерей, на которых стояли изящные диваны и кресла-качалки. Над вторым этажом возвышался застекленный бельведер, где, по слухам, находились личные апартаменты Джеймса Фортсона. Тимбер представила, какие чувства должны одолевать Джеймса, когда он стоит здесь, глядя на благоухающее магнолией поместье, и думает, что все это принадлежит ему. В конце концов, он ведь тоже вышел из самых низов.

Тимбер заметила наверху какое-то движение. Несомненно, Джеймс Фортсон недоумевал, почему она как идиотка стоит здесь и глядит на его дом.

Девушка решительно подошла к большим двустворчатым дверям. Сделав глубокий вздох, она в последний раз разгладила свое длинное хлопчатобумажное платье и поправила шарф, скрывавший оставленные Вулфом синяки. Теперь Тимбер была готова к встрече с хозяином Холма.

Дворецкий по имени Тумер сразу ответил на ее робкий стук.

— Да, мэм. Мы вас ждем. — Огромный седой негр обращался с Тимбер так, как будто она была светской дамой. Он даже слегка поклонился, проводя ее в мраморную гостиную. — Мне очень жаль, мисс Тимбер, что все так случилось с вашим приемным папой.

— Спасибо, Тумер. Ваши друзья так хорошо спели у могилы! Для мамы это много значит…

Как всегда во время редких визитов в этот прекрасный дом, Тимбер с восхищением и волнением глядела по сторонам. В доме Фортсонов царила атмосфера роскоши и элегантности. И если первое было заслугой Джеймса Фортсона, то второе — его жены. Каждая статуэтка, каждая картина, каждый уголок дома свидетельствовали не только о наличии денег, но и об умении их тратить.

«Когда-нибудь, — думала Тимбер, следуя за Тумером в обставленный красным деревом просторный кабинет Фортсона, — когда-нибудь и я буду так жить».

— Входите, входите, Тимбер. Я вас ждал. — Джеймс встал из-за стола и протянул худую, коричневую от загара руку.

Пожатие его было сильным. Глядя в загорелое лицо Джеймса, Тимбер с удивлением заметила, что он выглядит очень молодо. Собственно, в Вэртауне говорили, что ему нет и сорока. В тридцать восемь лет мужчина еще совсем не старик — напомнила себе Тимбер. Руки Джеймса были гладкими, хорошо ухоженными. Совершенно не к месту она подумала о том, что надо бы заняться мозолями на собственных руках.

Кажется, он не особенно спешил начать разговор.

— Спасибо за то, что пригласили меня, мистер Фортсон, — робея, произнесла Тимбер.

— Это спасибо вам за то, что пришли. — Фортсон прокашлялся. Вопреки ожиданиям девушка оказалась просто красавицей, да к тому же красавицей с чувством собственного достоинства, а это несколько осложняло дело. — Ну, как чувствует себя ваша мама?

— Благодарю вас, сейчас уже лучше. Насколько это вообще возможно, учитывая то, что ей пришлось пережить.

— Черт возьми, для юной «затворницы», живущей в глухом лесу, у вас прекрасная речь. Наверное, это из-за тех книг, которые, я слышал, вы читаете. Слушая вас, мне хочется оторвать собственный язык и выбросить его в мусорный ящик. Когда нужно правильно говорить и все такое, я по-прежнему косноязычен.