Любовная мишень - [26]

Себастьян все еще сосредоточенно выскребал остатки мороженого из своей вазочки, но Джейн заметила, что глаза Марии стали величиной с блюдца. Не следовало детям слышать этот разговор. И мне тоже, с мучительной болью в сердце подумала она.

Джейн решительно отодвинула кресло.

— С вашего позволения, сеньора, я отведу детей спать. День был долгий.

— Полных двадцать четыре часа! — громко заявил Себастьян. По комнате пронесся смешок, и обстановка сразу разрядилась.

— Иди ко мне, малыш! — Графиня обняла и поцеловала мальчика. Когда очередь дошла до Марии, Монсерат ограничилась тем, что равнодушно прикоснулась рукой к щеке внучки и сразу отвернулась.

— Я пойду с вами. — Паула помогла Джейн увести детей из столовой. — Боже мой, что за сцена! — вполголоса пробормотала Паула, пока они шли по саду. — Дело в том, что перстень представляет собой огромную историческую ценность. Пятнадцатый век… Он должен храниться в банке. Мама знает это, но пользуется любым предлогом, чтобы не возвращать его. А Энрико сердится… Я только надеюсь, что мама не сделает какую-нибудь глупость. Понимаете, она не так уж богата, — добавила, выразительно пожав плечами, Паула. — Если с перстнем что-нибудь случится и Энрико подаст в суд, она будет разорена.

— А вы не можете… уговорить ее? — спросила Джейн. Ей было неловко, что Мария прислушивается к их разговору.

— Мама просто не будет меня слушать. Она постоянно дразнит Энрико, надевая рубин при каждом удобном случае. — Паула тяжело вздохнула. — Возможно, ему тоже не следовало затевать этот разговор именно сейчас, но я его не виню.

— Может, она таким способом пытается заставить его сделать предложение вашей кузине? — запинаясь промолвила Джейн.

— Тогда она не знает Энрико, — возразила Паула. — Впрочем, это долго не протянется, — добавила она после паузы. — Вы видели, как они вели себя сегодня вечером?

— Да, — вяло ответила Джейн. — Видела. — И этот бедный Пол… — Паула в недоумении подняла брови. — Я бы на его месте не осталась здесь ни минуты.

— Может, он любит ее, — медленно сказала Джейн. — И готов терпеть что угодно, лишь бы находиться с ней рядом, даже если в глубине души знает, что даром тратит время и будущее не сулит ему ничего, кроме боли и одиночества…

Паула бросила на нее изумленный взгляд.

— Дженни… Это сказано от души.

Ускорив шаг, Джейн окликнула убежавших вперед детей:

— Помедленнее! Уже темно, не споткнитесь!

Намека на угрожавшую малышам опасность было достаточно, чтобы отвлечь Паулу от дальнейших ненужных расспросов.

Уложить детей спать удалось без особых хлопот, хотя Мария хныкала и цеплялась за платье матери. Впрочем, осуждать ее не приходилось.

Когда Паула ушла на виллу и во флигеле стало тихо, Джейн вышла во двор и села на каменную скамью у двери. Казалось, природа отдыхала от жары: трещали цикады, вокруг лампы над крыльцом вились мотыльки, где-то неподалеку кричала птица. Над виллой поднялся серебряный полумесяц. Бедной Джейн казалось, что он насмешливо улыбается.

Почему так быстро и бесповоротно изменилась вся твоя жизнь? — уже не в первый раз спрашивала себя Джейн. Энрико Сальвадоре полностью овладел ее сердцем. Бессмысленно сопротивляться судьбе. И кто знает, чем это все кончится?

Впрочем, есть и положительные моменты в ее деятельности в этом доме. Когда она целовала Марию на ночь, девочка не ответила на поцелуй, но и не отвергла его. Если удастся дать этому заброшенному ребенку понять, что он достоин любви, может, ее, Джейн, поездка в Испанию приобретет хоть какой-то смысл…

От размышлений Джейн отвлек звук знакомых шагов.

— Еще раз добрый вечер, сеньор, — набравшись смелости, беспечно сказала она. — Пришли продолжить ссору?

— Нет, — сухо ответил Сальвадоре. — На сегодня битвы кончены. Я хотел проверить, как устроились дети и не нужно ли вам что-нибудь. — Он сделал паузу. — Я посижу с вами?

— А разве вы не вернетесь к гостям?

— Я приглашал только Паулу и детей, больше никого, — раздраженно сказал граф. — Но Паула играет в карты, дети, кажется, спят, поэтому я не чувствую себя обязанным развлекать еще кого-то.

Отодвинувшись на дальний край скамьи, Джейн старательно натянула юбку на колени. Заметив это, Энрико в недоумении приподнял брови и уселся рядом.

— Дженни, — немного помолчав, начал граф. — Я знаю, что вы несчастны и в этом есть и моя вина. — Он задержал дыхание. — Поверьте, я не хотел причинить вам боль.

— Пожалуйста… — У нее подкатил комок к горлу. — Я… я не хочу говорить об этом.

— Но мы не можем делать вид, будто ничего не происходит.

— Это вы не можете, — злобно бросила она. — А я могу. Я великая притворщица.

— Дженни… — Энрико протянул к ней руку, и Джейн в испуге отпрянула.

— Нет! Не трогайте меня и не пытайтесь влезть мне в душу, — запротестовала она. — Как вы не понимаете, что от этих разговоров мне только хуже? Неужели вам неизвестно, что такое милосердие?

— Мой Бог, — прошептал Энрико. — Я не знал, что ваша рана так глубока. — Смуглое лицо мужчины стало суровым. — Дорогая, неужели я не могу помочь вам?

— Сегодня утром вы сказали, что мне лучше уехать. — Джейн спрятала дрожащие руки в складках юбки. — Вы… вы совершенно правы. Я уеду сразу, как только вы найдете гувернантку.