Любовь языком иносказаний - [4]

Прошло уже больше года с того момента, как я влюбилась в Наиля, и за истекшее время положение вещей совершенно не изменилось: я так и не решалась сделать первый шаг, Неля-Любовь и Неля-Здравый Смысл продолжали схватываться из-за новых двусмысленных действий Наиля по отношению ко мне, я погружалась то в безграничное счастье, потому что влюблена, то в страшнейшую депрессию из-за того, что застряла на одной ступени. Из-за унылой и однообразной работы жизнь проходила не запоминаясь, и только присутствие в ней Наиля наполняло мое существование каким-то смыслом. Однако, этот смысл был таким же неопределенным, как и сами наши с Наилем отношения. Впрочем, относительно сегодняшнего вечера я кое-что для себя решила.

Услышав обращенный ко мне голос Наиля, я на долю секунды снова растерялась, но тут же внутренне приказала себе не тушеваться и отвечать ему как можно более небрежно и даже безразлично. По-моему, мне это удалось, но ответить Наилю что-нибудь вразумительное кроме «Да уж», я так и не смогла.

— Как она раздражает меня своей инфантильностью, — тоже небрежно продолжал Наиль.

Меня Ульяна тоже раздражает! Обсуждать другого человека — великолепная возможность сблизиться!

— Да, ведь ей уже где-то тридцать четыре, а она до сих пор ведет себя как большой ребенок! — снова небрежно произнесла я, в душе ликуя, что смогла сказать Наилю такое длинное предложение, не запинаясь от волнения.

— Ну да, я же говорю — инфантильная, — согласился Наиль.

Хм! Действительно, инфантильная — значит, как ребенок. Чем же я слушала? Нель, ты дура!

Я стала лихорадочно соображать какую еще деталь в Ульяне можно обсудить, но в этот момент дверь нашего отдела распахнулась, и на пороге появилась Ларочка — секретарша из проектного отдела. Ее отдел почему-то не стал собираться на собственную вечеринку, и тогда Ларочка переметнулась к нам, обещав, что если мы примем ее, она возьмет на себя обеспечение музыки. И вот сейчас она появилась на пороге, держа на пару с подругой большую сумку с надписью «Спорт СССР».

— Принесли песенки! — радостно возвестила Ларочка, не выговаривавшая букву «р». Она была молодая, красивая, веселая, ее модно подстриженные волосы были обесцвечены краской «Блонд Виктория» (два месяца назад Ларочка подпольно продавала эту краску чуть ли не всему Институту, приводя в пример собственную гриву как результат использования этого обесцвечивающего средства).

— Ю май хат, ю май соул, та-ра, ра-рай, ра-рай, ра-ра! — водя головой из стороны в сторону от наслаждения, пела Ларочка хит «Модерн Токинг», поставив сумку на стул.

— Мужчины, ну помогите что ль им! — раздраженно попросила Вера Сергеевна, уже жалевшая, что ее отдел затеял эту вечеринку.

Мы с Наилем стояли к Ларочке ближе других, и потому именно Наиль стал вытаскивать из большой сумки проигрыватель и колонки, а Ларочка продолжала петь иностранные песни, по несколько раз повторяя один и тот же припев, в котором почти все слова заменяла фразами типа «та-ра, ра-рай», и в них особенно сильно было заметно ее грассирующее «р». В это время подруга Ларочки вытаскивала из своей сумки кипу больших пластинок в ярких конвертах. «Ой, а че это вы принесли?» — сразу же подбежала к ним Ульяна и начала смотреть пластинки.

Я подошла к Тамаре.

— О чем это вы там с Наилем беседовали, а? — подзадоривая меня, спросила она.

— А, ерунда, — отмахнулась я.

— Чувствуется, сегодня в ваших отношениях все наконец-то разрешится! — с радостью за меня приглушенным голосом произнесла Тамара.

Ничего не зная точно, я только по-театральному возвела руки к небу.

В это время наш отдел взорвался звуком: Ларочка на полную громкость включила проигрыватель. Жизнерадостная мелодия «Сани» в исполнении «Бони М» захватила наше такое скучное в будни помещение. Теперь же под музыку все еще больше оживились, почувствовали, что праздник действительно наступает, стали подпевать своими голосами требовательное «А-ай ла-ав ю-ю!» в припеве песни.

— Ну иностранщину-то зачем включили? — пыталась перекричать шум музыки Вера Сергеевна, с которой были солидарны еще трое пенсионеров из нашего отдела.

— Ве-ра Сер-ге-ев-на! — словно счастливая корова подбежала к нашей начальнице Ульяна. — Душечка! — от обуревавшего ее веселья она даже обращалась к пожилой женщине сюсюкающим слогом, и схватив ее двумя пальцами за щеку, потрепала будто ребенка. После этого она также внезапно исчезла, видимо, посчитав, что как никто смогла успокоить Веру Сергеевну.

Мне стало смешно, и я заметила, что Наиль, тоже наблюдавший эту сцену, кривится в ироничной ухмылке. Мы с ним переглянулись, непринужденно и так по-особому, как могут только люди, лишь вдвоем знающие общую тайну. Я даже почувствовала признательность к Ульяне, за то, что благодаря ей, у нас с Наилем начала налаживаться хотя бы какая-то связь.

— Она уже напилась! Уже успела! — громко возмущалась Вера Сергеевна. После выходки Ульяны она сначала остолбенела, а потом начала безостановочно кудахтать приближенным. — Алкоголичка проклятая! Взносы уже сколько не платит! Все, исключаем из партии!

Еаконец весь наш отдел, человек из пятнадцати, включая Ларочку с ее подругой, сел за длинный стол. Приглушенно играла музыка, захлопало пробками шампанское, стали раздаваться взрывы дружного хохота, зазвенели фужеры, застучали столовые приборы, пошли разговоры о рецептах, детях и политиках, сплетни о сослуживцах, истории из жизни и анекдоты, полезные советы и попутные просьбы передать хлеб или какое-либо блюдо.