Любовь языком иносказаний - [3]

Конечно же, именно я первой отвела взгляд, занервничала, задрыгалась, уронила карандаш, ну, идиотка, одним словом!

Зато потом начались размышления! Я сказала себе, что нет никаких сомнений в том, что Наиль испытывает ко мне ответные чувства, и что все эти мысленные признания в любви не что иное, как самое яркое доказательство существования телепатии. Мне стало так прекрасно, но лишь до тех пор, пока не явилось мое второе «я», предпочитающее называть себя Здравым Смыслом. «Неля, ну не будь такой наивной! — дружелюбно, но с долей превосходства сказала мне Неля-Здравый Смысл. — Никакой телепатии не существует, это ты сама все себе внушила. А Наиль посмотрел на тебя совершенно случайно, и взгляд его выражал усталость или просто был направлен в никуда. Так что давай тут не фантазируй и дурой себя не выставляй».

Нелю-Здравый Смысл я порой ненавижу, но она часто выручала меня в других ситуациях, часто доказывала свою правоту и потому сейчас заняла во мне прочную позицию и требует исполнять ее правила, да еще пытается попирать Нелю-Любовь. Но Неля-Любовь в своем экспрессивном водовороте чувств что есть силы сражается с Нелей-Здравым Смыслом, и эти их схватки порядком изматывают меня.

А поводов для этих схваток множество. Бывает, Наиль пройдет мимо моего рабочего стола и попутно так пальцами по его краю — раз! два! три! — дробь отобьет. И больше ничего. Жизнь идет как обычно. Но во мне вскакивает Неля-Любовь и кричит: «Это был знак!» Услышав подобное, устало появляется Неля-Здравый Смысл со словами: «Вспомни, сколько раз ты сама, куда-то идешь, попутно барабанила пальцами по поверхности. И перестань наконец выдавать желаемое за действительное!»

Но Неля-Любовь успокоиться не может. Если нужно было пойти от отдела на какую-нибудь конференцию или субботник, или нарисовать «Молнию», или выаполнить еще какую-нибудь общественную работу, то волею случая мы с Наилем всегда оказывались среди тех, кому это поручалось. Неля-Любовь расценивала это как судьбу, Неля-Здравый Смысл — как случайность. Как бы мне хотелось узнать, которая из них права…

Снег за окном продолжал, кружась, падать, все такой же белый и чистый. Обеденный перерыв закончился, мимо меня, громко говоря, прошли несколько моих сотрудников, и я тоже направилась в свой отдел, где меня ждала работа. А точнее, где находился Наиль.

Глава вторая

— Криво!

Снег за окном мельтешил энергично-энергично, словно ему передалось предновогоднее возбуждение людей. Но, взглянув на окно в нашем отделе, первым делом в глаза бросался не танец снега за стеклом, а крупная фигура Ульяны в красном платье, которая, стоя на придвинутом к подоконнику столе, пыталась повесить над окном длинный ватман со сделанной на нем разноцветной акварелью надписью «С Новым 1987 годом!»

Ульяна прикрепляла ватман к стене кнопками, делала это нарочито медленно, то и дело роняла металлические кнопки на пол, просила мужчин снова подать их ей и при этом извиняющеся-кокетливо смеялась.

Наш отдел готовился к сегодняшней вечеринке по поводу наступающего Нового года. Все суетились, мужчины сдвигали столы в один, несколько женщин, со мной в том числе, раскладывали на нем тарелки, вилки, ставили саканы, выкладывали из домашних кастрюль салаты. Ульяна принесла из дома серую, неподнявшуюся шарлотку, при виде которой наши женщины насмешливо-торжествующе переглянулись и тарелку с этим кондитерским изделием демонстративно поставили куда-то на край стола.

Ульяна не знала куда себя деть и потому, когда Вера Сергеевна, пожилая и боевитая начальница нашего отдела, стала звать мужчин, чтобы повесить ватман с поздравлением, Ульяна сама поспешила выполнить задание. Вера Сергеевна согласилась, но вскоре пожалела об этом, потому что, забираясь на стол и вытягиваясь, чтобы прикрепить ватман, Ульяна устроила целое представление, показывая всем и со всех ракурсов свои полные и несвежие белые ноги без чулок (зимой!) и с желтушным синяком на правой икре.

Наши женщины, как ни в чем не бывало, продолжали сервировать сдвинутые столы, а мужчины составлять к ним стулья, но разговоры примолкли, и все еле сдерживались, чтобы не разразиться хохотом.

Вера Сергеевна, истово следящая за моралью нашего отдела, но при этом сама раз в год ударявшаяся в запой, почувствовав «разлагающую» атмосферу, занервничала.

— Ульяна Васильевна, ну сколько можно возиться? — раздраженно выкрикнула она. — Ну, побыстрее!

— Ой, извините, — растягивая слова и по-дурацки хихикая, произнесла Ульяна, словно специально прикрепляя ватман криво.

— Ну криво, Ульяна Васильевна. Криво! — доведенная до белого каления, выкрикивала Вера Сергеевна.

Наконец Ульяна закончила свою работу и, притворно ахая, тяжело полуслезла-полуспрыгнула со стола на пол. Перед этим она было стремилась призвать мужчин на помощь, но в конец выведенная из себя Вера Сергеевна пресекла эту попытку. Сейчас Ульяна стояла раскрасневшаяся, улыбающаяся и поправляла свои длинные желтые волосы, которые стали просто паклей из-за обилия жесткого лака.

Я, выложив в блюдо салат «Оливье», воткнула сверху ложку.

— Да, Уля сегодня в ударе, — произнес мне Наиль, поставив к столу два стула.