Любовь языком иносказаний - [29]

— Миллион лет! Миллион лет не виделись! — закричала мне Ларочка. — Привет!

— Привет! — засмеявшись, подошла я к ней.

Нас объединяли любимые 80-е, глядя друг на друга, мы вспоминали эти времена и потому искренне обрадовались встрече.

— Ну, как ты? Как дела? — продолжая улыбаться, первой спросила я.

— Да нормально, — традиционно ответила Ларочка и специально громко добавила важную подробность своей жизни: — Кругом одни придурки!

— Это ты кого имеешь в виду, а?! — в надежде на продолжение ссоры визгливо сбрехнула противница Ларочки, но та уже не обращала на нее внимания.

— Вот стою здесь каждый день, мерзну! — почему-то жизнерадостным тоном произнесла она. — Тяжело, конечно, но как-то зарабатывать на жизнь надо!

Раньше Ларочка была первой красавицей в Институте, а сейчас она очень похудела и подурнела, теперь у нее была неухоженная сухая кожа и помельчавшие, заострившиеся черты лица. Ларочка, видимо, сама отлично понимала, как изменилась, и потому поспешила реабилитироваться:

— Нель, ты на меня щас не обращай внимания, я ведь тут черти как стою, а вообще-то я очень хорошо выгляжу, у меня знаешь сколько тряпок? У, вообще! И все из Америки! И деньги я здесь имею хорошие, в шоп-туры езжу регулярно. Вот недавно из Турции вернулась. Ты хотя бы раз была там?

— Не-а.

— А в ОАЭ?

— Что?

— В Объединенных Арабских Эмиратах, говорю, была?

— Тоже нет.

— А я везде была, — довольно самоутвердилась Ларочка.

— Мужа выгнала к едрене-фене, — продолжала она докладывать мне свою жизнь. — За фигом он мне сдался, козел! Ты помнишь что ли его? Приходил-то все ко мне урод такой. А сына матери отдала, знаешь какой мальчишка умный, вообще! Нель, ты сама-то замужем?

— Да нет еще.

Ларочка прыснула от смеха.

— Ты что, правда? — не поверила она.

— А чего, — попыталась защитить себя я. — Мне одна приятельница, которая в Германию недавно ездила, говорила, что там женщины сейчас вообще замуж не выходят и живут себе как хозяйки, а мужчины к ним только по ночам приходят и все, — с невозмутимой уверенностью выдала я.

— Правда?

— Конечно.

В этот момент к Ларочке обратилась заинтересовавшаяся в товаре женщина и она, мгновенно забыв про меня, стала с подкупающей свойской искренностью доказывать той долговечность одноразовых колготок.

— Ну как там наши? — наконец вернувшись ко мне, спросила она.

— Да как, скрипим потихоньку. Большинство посокращали, я уже их и сама не вижу.

— А я эту встретила, как ее, Зину, Зину Бакрышеву, все с Верой Сергеевной-то они дружили, помнишь?

— Вера Сергеевна уж умерла!

— Да ты что?

— Да вот как года три, наверно.

— Ба, а от чего?

— Сердце.

Мы постояли еще минут десять. Похихикали. «А помнишь? А помнишь? — Да как забыть!» Когда воспоминания стали заканчиваться, мне вдруг стало неуютно, потому что я поняла, что больше мне говорить с Ларочкой не о чем. Возникла предательская пауза, мы поспешно уничтожили ее, по второму кругу заговорив о Ларочкиных шоп-турах, после чего я постаралась как можно более органично и непосредственно закончить затухающий разговор, и мы с вновь появившимися искренними улыбками попрощались.

В другой раз я встретила Ульяну.

Я покупала в музыкальном киоске «Коллекцию» Пугачевой, как вдруг кто-то дотронулся до моего плеча, это была Ульяна.

— Жируешь? — вместо приветствия спросила она, посмотрев на взятую мной коробку с кассетами за сто десять тысяч.

— Привет, — я пропустила высказывание Ульяны мимо ушей.

У меня не было ни малейшего желания с ней разговаривать, но я с любопытством оглядела ее. Она по-прежнему была высокая и крупная, но при этом еще как следует поправилась. Тело обтягивало старомодное и короткое серое пальто явно меньшего размера, чем требовалось, на ногах были простые черные сапоги, на голове — круглая норковая шапка. На бледном и обрюзгшем лице Ульяны, кроме помады на губах и туши на ресницах, больше не было совершенно никакой косметики.

— А я вот вышла хлеба купить и молока, на большее денег не хватает, — сказала она.

— Что, так мало дают?

Ульяна хмыкнула.

— Мало-то ладно, лишь бы вовремя. Матери пенсию уже несколько месяцев задерживают и мне пособие тоже, а на что жить?

— Нам тоже зарплату задерживают, но я как-то занимаю…

— Да мне уж никто в долг и не дает, — оборвала меня Ульяна. — Нечего есть, понимаешь нечего! Вот у меня лежит двадцать тысяч в кошельке, нам с матерью нужно прожить на них неделю. Мы с ней уже эти деньги разделили — поскольку чего нужно купить, чтобы их хватило, но я уже не могу так жить, я устала!

Мне казалось, что передо мной стоит какая-то другая Ульяна, а не та беззаботная, слащавая, которую я знала. Трудно поверить…

— Ты замуж-то вышла?

Меня этот вопрос уже достал!

— А что, главная цель женщины в жизни выйти замуж? — с ядом спросила я и самоуверенно добавила: — Мне и так хорошо.

— Да ладно, не хорохорься, — явно почувствовав себя со мной легче, произнесла довольная Ульяна.

— А почему это я хорохорюсь? — возмутилась я.

— Да успокойся, я вон тоже не замужем, ну и что?

— Вот именно, что «ну и что»!

Мы с Ульяной снова оказались на равных, но теперь ей захотелось быть в более выигрышном положении, и потому она добавила: