Любовь всегда права - [38]

– Ты дурак, Стави.

Слова, произнесенные по-гречески, были скорее печальными, чем обвиняющими. Обернувшись, он увидел Элени, стоявшую в дверях.

– Она сама решила уехать. Я не мог остановить ее, – ответил он на том же языке.

Пожилая гречанка покачала головой:

– Она любит тебя. Меньше всего ей хотелось уезжать.

– Ее поспешный отъезд доказывает обратное, – решительно заявил он.

Интересно, приземлился ли уже его самолет? Он представил себе, как они украшают рождественскую елку. Пьют какао. Он увидел Холли, такую красивую, любящую и теплую. Она верила в любовь.

– О, Стави, – вздохнула Элени. – Почему ты просто не сказал ей правду?

Гнев пронзил его насквозь.

– Я так и сделал, – прорычал он. – Я никогда не смогу полюбить ее.

Пожилая женщина снова вздохнула.

– Ох уж эти мужчины, – упрекнула она его, слегка покачав головой. – Ты уже ее любишь.

Ставрос пристально посмотрел на нее.

– Люблю Холли? Как нелепо. Ты сошла с ума.

Но его оскорбление не остановило ее.

– Конечно, ты ее любишь. Иначе зачем бы ты ее отпустил?

– Теперь я точно знаю, что ты сумасшедшая. – Он недоверчиво посмотрел на нее. – Я отпустил Холли, и это доказывает, что я ее люблю?

Элени пристально посмотрела на него.

– Ты думаешь, что недостоин ее. Поэтому не позволил ей тратить годы своей жизни, как это сделала твоя мать, любя кого-то, кто явно этого не заслуживает.

Ставрос открыл рот, чтобы возразить. Затем закрыл. Он старался изо всех сил. Он дал Холли свое имя. Свои деньги. Они с сыном ни в чем не нуждались. Кроме его внимания и любви. Потому что они заслуживали большего. Они заслуживали лучшего. Потому что он не был их достоин.

Тяжело сглотнув, Ставрос уставился на город сквозь огромные, от пола до потолка, окна.

– Иди к ней, – тихо сказала Элени, остановившись позади него. – Если ты этого не сделаешь, если у тебя не хватит смелости сражаться за нее, то будешь сожалеть об этом всю свою жизнь.

Повисло молчание.

Он резко обернулся, но Элени уже исчезла.

Она была права. Он бросил свою семью.

Ставрос медленно поднял красную войлочную звезду.

Он не был достоин ее. И это было правдой. Он не знал, сможет ли стать достойным.

Но раньше он никогда не позволял страху остановить себя. Страх не помешал ему построить миллиардную компанию из ничего. Он не помешал ему жениться на Холли, хотя Ставрос почему-то всегда знал, что именно так все и закончится.

Может ли он измениться?

Может ли он быть достаточно храбрым, чтобы отдать ей все?

Сможет ли он завоевать ее сердце?

Ставрос сжал в руке звезду. Она была такой же мягкой, как и ее рыжие волосы. Такой же нежной, как и ее сердце.

Может быть, еще не было поздно.

Швейцарская долина была темной. В холодной черной ночи звезды на небе сверкали как бриллианты. Вдалеке Холли услышала, как церковные колокола звонили к полуночной мессе. Соседи разъехались, чтобы провести время с друзьями и семьей или переместились в более солнечный климат на каникулы.

Она была рада, что взяла самолет Ставроса, как он и настаивал. У Фредди болели ушки, и он плакал всю дорогу.

Холли стало интересно, что сейчас делает ее муж в Нью-Йорке. Она посмотрела в окно, но увидела лишь отражение молодой рыжеволосой женщины, одинокой и печальной.

Нет. Она не чувствовала жалости к себе. Ей повезло, что у нее есть этот домик. Открыв входную дверь, Холли посмотрела на тихую зимнюю долину. Лунный свет скользил по снегу, и она могла видеть острые вершины Альп высоко наверху. Издалека она увидела огни автомобиля, катящегося вниз по дороге долины к ее крошечному шале. «Кто-то едет с семьей на Рождество», – подумала она, и сердце ее сжалось.

У нее есть семья, сказала она себе. Сестра только что написала ей из Вермонта, что горнолыжные склоны были снежными и красивыми. С ней все было в порядке.

Когда соседи узнали о возвращении Холли, они бросились ее встречать. Пожилой Хорст, ясноглазый и бодрый, принес ей маленькую рождественскую елку, которую срубил в соседнем лесу. Добрая пухленькая Эльке принесла сахарное печенье, украшенное ее внуками.

Значит, Холли была не одна. Не совсем одна.

Огни машины становились все ярче. Холли подумала, что кто-то приехал к одному из ее соседей. Возможно, сын Эльке из Германии. Или брат Хорста из Женевы.

Она услышала, как снаружи внезапно хлопнула дверца машины, а затем раздался хруст тяжелых шагов по снегу. Неужели кто-то из соседей решил навестить ее так поздно?

Раздался стук. Накинув на плечи бабушкин плед, она подошла вплотную к двери и тихо, чтобы не разбудить спящего ребенка, спросила:

– Кто там?

Снаружи молчали, и она подумала, что ей померещилось. Затем она услышала низкий голос своего мужа:

– Холли…

Она провела дрожащей рукой по лбу, почти уверенная, что это сон.

– Холли, пожалуйста, впусти меня. Пожалуйста.

Это не может быть Ставрос, подумала она. Потому что он никогда так не говорил. «Пожалуйста» было для него иностранным словом.

Нахмурившись, она открыла дверь.

Там стоял Ставрос, но совсем не тот, к которому она привыкла.

Вместо строгого костюма и черного итальянского кашемирового пальто он был одет просто: джинсы, пуховик и вязаная шапочка. И, хотя это было ужасно несправедливым, повседневная одежда дела ла его еще более красивым. Он выглядел мужественным и сильным. Боль в его темных глазах, сиявших в лунном свете, заставила ее сердце сжаться.