Любовь возвращается - [2]

Ей казалось, что после стольких лет вдалеке от долины и ее обычаев будет невозможно вернуться туда, где родилась. Она боялась, что ей все здесь покажется чужим и странным, скучным и бесцветным после стольких лет жизни в одном из самых шикарных и привлекательных городов мира. И тем не менее она стояла здесь, глядя вниз на редкие мерцающие огоньки, чистый прохладный ночной воздух обвевал ее щеки, и она поразилась тому, как же комфортно и уютно себя чувствует. Она рада была увидеть долину, ей захотелось повидаться со старыми друзьями, облазить заново любимые местечки, узнать о переменах. Но в душе не утихала боль, потому что смерть вызвала ее из Нового Орлеана и заставила вернуться в Дубовую долину. Дыша холодом мартовской ночи, она ощутила ту же муку, то же неверие, которые, как ножом, полоснули ее по сердцу, когда она две с половиной недели назад выслушала телефонное сообщение адвоката их семьи, Майкла Сойера. Он сказал ей, что Джош умер. Покончил с собой.

Они с Джошем были так близки, как только могут быть близки брат и сестра с пятнадцатью годами разницы. Шелли была поздним ребенком и рано потеряла обоих родителей. Она их почти не помнила. Джош заменил ей отца, когда Стенли Грейнджер в пятьдесят пять лет, гоняясь за пропавшим скотом, перевернулся на джипе и погиб. Ей в то время было семь лет. Мать ее, Кэтрин, умерла, едва Шелли стала подростком, и Джошу пришлось иметь дело с ее изменчивыми настроениями и буйно кипевшей кровью. Шелли задумчиво и грустно улыбнулась. Он с этим всем отлично справился.

Острое чувство потери вновь нахлынуло на нее. «Мне нужно было давно приехать домой, – корила она себя, и слезы жгли глаза. – Я должна была навещать его, а не довольствоваться телефонными звонками и его приездами ко мне на каникулы». Она тяжело вздохнула: сожаления о прошлом уже ничего не изменят.

По крайней мере, напомнила она себе, ей не придется выдерживать похороны и любопытство, сочувствующее или холодное, которое всегда проявляют во время официального прощания. Джош еще много лет назад позаботился о своей кремации, оговорив, что пепел его должен быть рассеян над долиной с Помо-Ридж, самого высокого из длинной гряды холмов, окаймлявших долину с запада. Он не хотел никакой публичной поминальной службы. В точности как их отец, который часто твердил о своем отвращении к похоронным залам. Она достаточно часто слышала язвительные замечания Джоша о похоронах, чтобы нарушить его твердо выраженную волю… Тем более когда его нет на свете… Строго следовать оставленным Джошем у адвоката инструкциям казалось Шелли последним добрым делом, которое она могла для него совершить.

Она вздохнула, чувство одиночества и грусть переполняли ее. Позади осталась привычная жизнь, а впереди – последствия смерти брата и необходимость присмотра за землями Грейнджеров – задача совсем непростая, потому что владения их были значительны. Майкл Сойер уже кратко ознакомил ее по телефону с тем, что ее ожидает. К счастью, основная часть состояния Грейнджеров заключалась в «живом трасте», так что ей не придется иметь дело с распылением всего имения. Джош оставил завещание, но оно касалось только его личной собственности, и Сойер уже сообщил ей, что большей частью речь идет о том, что, оставлено друзьям и семье.

В долине жило еще несколько Грейнджеров, двоюродных и троюродных родственников, но со смертью Джоша она оставалась единственной молодой представительницей их ветви семейства Грейнджеров. Мысль эта лишь добавила ей тоски и заставила ощутить себя еще более изолированной. Она сознавала, как жаждет утешительных объятий своих луизианских родственников. Они были связаны более отдаленным родством, чем с Грейнджерами, жившими в долине, но их она хорошо знала и видела не семнадцать лет назад. На мгновение она пожалела, что отказалась, чтобы ее сопровождали кузен Роман и его младшая сестра Анжелика. Они оба предлагали поехать с ней, но Шелли не захотела этого. Одного ее возвращения хватит для сплетников Дубовой долины, и осложнять дело присутствием красавца кузена и его сестрицы, темноглазой очаровательной южанки, не стоит. В Луизиане оставались еще дядюшка Фритци и тетушка Лулу и другие братья и сестры Романа и Анжелики. Это была большая семья, которая давно и радушно открыла ей свои объятия.

Сообразив, что отвлеклась, Шелли вновь сосредоточилась на лежащей внизу долине и на том, что ждет ее там. Да, угрюмо подумала она, она отсутствовала слишком долго. В восемнадцать лет она практически бежала отсюда, сердце ее было изранено, гордость унижена. Она жестко разорвала все связи с родными местами. Друзья, наверное, сочли, что она рехнулась, но немногие, самые близкие, прекрасно поняли ситуацию. Как Шелли теперь сознавала, они были очень добры и не настаивали на объяснениях, почему она вдруг замкнулась, и стали еще более дороги ей, потому что не упоминали при ней о Слоане Боллинджере. Особенно о его помолвке с Нэнси Блэкстоун и их свадьбе, последовавшей десять месяцев спустя. Шелли скривила губы. Какой же трусихой она была!

Звук приближающегося автомобиля нарушил ее воспоминания, и, решив, что уже достаточно промедлила, она направилась к своему «бронко». Она приготовилась вывести его на дорогу, когда машина вынырнула из-за поворота и ее фары пригвоздили Шелли к месту, почти ослепив. Она заморгала, на секунду застыв в ярком свете. Новоприбывший притормозил, притушив фары. Она нажала на газ, сворачивая с обочины. Минуту спустя «бронко» медленно прошел поворот и направился вниз, в глубину долины. Перед ней открылись необозримые дали, и каким же наслаждением было после тридцати предыдущих миль узкой змеящейся дороги почти полететь по ровной прямизне последнего отрезка пути! Бескрайние поля вольно раскинулись по обеим сторонам дороги.