Любовь вне времени и пространства - [26]
Уснула что ли?
Сижу и жгу старые бумаги. Квитанции, извещения, тетради с записями, сделанными на курсах кройки и шитья, схемы вышивки и вязания с пометками, оставленными рукой родного человека. Перебираю кипы пожелтевших листов, ломкие уголки которых рассыпаются прямо в руках. Тексты прочесть нельзя, все испорчено временем. Могу различить только как были написаны слова.
Вот карандаш. Он был хорошо заточен, но от трения листов между собой графит размазался, и только бороздки от нажима стержня, позволяют различить буквы — это рецепт кулебяки. Взгляд выхватывает слово «визига». Задумываюсь. Это что-то из начинки пирога, если не забуду, посмотрю в интернете.
Вот запись сделана «химическим» карандашом. Я однажды в детстве видела, как бабушка писала им. Она облизывала грифель, после чего он на бумаге оставлял чернильный след. Мне полизать не дали, огрызок карандаша убрали в шкаф.
Вот листы, исписанные ручкой с пером. Сейчас о таких, наверное, и не слышали. Я же вспоминаю чернильницу «непроливайку», острое перо, насаженное в специальную щель в металлическом наконечнике деревянной ручки. Помню руку бабушки, когда она держала такое перо. Тонкие пальцы изящно обхватывают деревянную часть, а указательный, расположенный над самим пером, испачкан каплей чернил синего цвета. Рука опускает перо в чернильницу, обязательно после этого проводя острым сдвоенным кончиком по краю непроливайки, чтобы снять лишнюю каплю, которая грозится растечься кляксой, а потом пишут на разлинованном листе тетрадки, делая «правильный» нажим в выводимых буквах. Ручка возвращается за новой порцией чернил через слово-два, поэтому начало длинного слова темное, а последние буквы едва различимы. Тут же заложена «промокашка», на которой частые следы зеркально отображенных слов.
На некоторых бумагах использовано уже другое перо. У него круглый кончик. Вспоминаю поршневую ручку, которая окунаясь в пузырек, засасывала в свое чрево приличную порцию чернил. Такого количество хватало на страницу текста, а то и больше.
Уже могу различить, что написано. Это стихи. На полях небольшие зарисовки. Цветок, фигурка девушки в платье, воздушный шарик. Видно, что эти несложные рисунки сделаны во время обдумывания очередной строфы, которая зачеркнута и написана снова и снова.
Я откладываю страницы со стихами, почитаю позже, покажу маме.
Вот несколько листов с одинаковым типографским текстом. Слова переворачивают душу: «Внимание, пропал человек! 2 апреля 1963 года из дома ушел и не вернулся Петр Васильевич Горбатовский. На вид 60 лет, рост высокий, худощавого телосложения. Особые приметы — немой, на пальцах рук отсутствуют ногтевые фаланги. Был одет…»
Я вспомнила, что видела дядю Петю, как его называла мама. Он сидел у окна, выходящего в сад, отрывал кусочки от горбушки хлеба, засовывал их по одному в рот. Когда я подошла к старику, он протянул маленький кусочек, и я обратила внимание на его пальцы. Мне было около четырех, но они поразили детское воображение. Вместо привычного ногтя там была продольная черная пластина, шириной не больше двух миллиметров. Бабушка не разрешила взять хлеб, и Петр покорно убрал руку. Позже я узнала, что ногти деформировались из-за обморожения, полученного шестнадцатилетним Петром в северном Казахстане.
Дядю Петю так и не нашли.
Вот треугольники бумаги, я сразу узнала письма с фронта. Их всего четыре. Бумага почти коричневого цвета, но короткие послания написаны чернилами, почерк четкий, видно было, что человек пишет много.
Это письма от бабушкиного брата Павла. В них тревога за Дусю и маленькую Александру. Внизу обязательная приписка передать привет Петру. О себе всего пара слов: «жив, здоров». Вспоминаю дядю Павла. Нечастый гость в доме бабушки: он был чиновником и, как я теперь понимаю, занимал высокую ступень в партийной иерархии. Его привозил черный автомобиль с блестящими хромированными деталями, на ногах были такие же черные, начищенные ваксой, туфли, а в руках раздутый кожаный портфель. Он, как и Петр, был высок, худощав, но с вечно усталыми глазами. Трепал меня по кудрявой голове и проходил дальше. Эти письма тоже откладываю.
В кипе бумаг нахожу необычную. Не могу описать ее отличие от остальных, оно едва уловимо. Но бумага лучше по качеству, светлее. Очевидна ее инакость, иноземность. Разворачивая листок, понимаю, что это письмо, но на английском языке. Выхватываю первые слова и не могу читать дальше, от волнения руки потряхивает, текст расползается. Бросаю все: кипы не разобранных бумаг, тлеющие обрезки в ведре и иду в дом. На столе разглаживаю листок, включаю настольную лампу, протираю тыльной стороной руки глаза и замираю.
Это письмо от Алекса! Того самого американца, который был выслан из страны на следующий день после свадьбы! Это я поняла, прочитав первое обращение «Дорогая моя Дока» и последние слова «Твой Алекс». Только он называл бабушку Докой, видимо имя Евдокия ему было произнести трудно. Об этом Алексе как-то упоминалось в разговоре Павла с бабушкой. Порывшись в шкафу, нашла словарь и начала переводить. К концу письма я безудержно рыдала.
Как часто, не повинуясь отцовскому желанию, мы бунтуем и бежим прочь, гонимые ветром странствий. Но дороги, как бы не петляли, рано или поздно приводят нас назад. Оказавшись у родного порога, оставив свое измученное сердце где-то в иных мирах, прислушайтесь, может быть, чужое бьется за двоих. Рассказ написан в соавторстве с чудесным начинающим автором Марией Антоновой.
Эх, не рвала бы ты, Василиса, аленького цветочка и не попала бы в мир, где Иванушки вовсе не дурачки, а Прекрасные да Премудрые. Не прикинулась бы нимфой и не побывала бы на чудо-острове, где драконы управляют развлекательными центрами, а любвеобильные эльфы им верные друзья и помощники, но ровно до тех пор, пока ты, Вася, не появишься на горизонте. Короче, влипла ты, гражданка Иванова, и крепко влипла! И теперь хочется пожелать тебе одного: «Беги!».
В жизни Скворцова было несколько любимых женщин. С одной научился целоваться, с другой на практике изучил Камасутру и был благодарен своей учительнице, когда сумел поразить первую, третья чуть не стала женой, но автомобильная авария сделала из него неинтересного жениха, и невеста сбежала, четвертая за один вечер вытащила из депрессии и могла бы стать единственной, но вот незадача: Леонид не знает, как ее зовут, и не представляет, как она выглядит. Запах терпких духов, рыжие волосы и чарующие звуки танго — вот и все, что он помнит о полном страсти вечере.
Служанка советника короля случайно узнает тайну рождения наследника, после чего на нее обрушивается череда несчастий. Совпадение или заговорщики пытаются избавиться от ненужного свидетеля? Почему принц Эрии, оставив государственные дела, идет по следу служанки, тратя на ее поиски неимоверные силы? Что движет им? Желание похоронить тайну или любовь? Кто ты сама, Свон? Опасные тайны, приключения, магия и любовь. Готическое фэнтези. 18+.
Что помнят наши родители о своем детстве? Цвет маминого платья, колючий поцелуй папы и безграничное счастье, когда все дома. — Шурочка, что ты делаешь? — Жду. Папу с войны, а маму с работы.
Эта история начинается с, казалось бы, незначительного события: детям, играющим в королевской библиотеке, в руки попадает красочная книга о коварных Бахриманах — магах, способных перемещаться через пространство. Шалость заканчивается несчастьем: пятнадцатилетний граф Петр, повторив заклинание из запрещенной книги, открывает портал и исчезает. Его приемные родители, правители Эрии, неустанно ищут мальчика, но все усилия оказываются напрасными. А через шесть лет в день собственной свадьбы из охраняемых покоев исчезает их дочь — принцесса Роуз.
Устои строгого воспитания главной героини легко рушатся перед целеустремленным обаянием многоопытного морского офицера… Нечаянные лесбийские утехи, проблемы, порожденные необузданной страстью мужа и встречи с бывшим однокурсником – записным ловеласом, пробуждают потаенную эротическую сущность Ирины. Сущность эта, то возвышая, то роняя, непростыми путями ведет ее к жизненному успеху. Но слом «советской эпохи» и, захлестнувший страну криминал, диктуют свои, уже совсем другие условия выживания, которые во всей полноте раскрывают реальную неоднозначность героев романа.
Повесть Посвящается Елизавете Сарычевой – бабушке Николая Сергеевича Сарычева, который спас икону Казанской Божией Матери. Которая после ее реставрации замироточила и была передана в храм. Реальная история.
ЛитРПГ Брат и сестра попадают в аварию. Парень не приходит в сознание и его подключают к виртуальному миру под названием Дарней. Сестра, не один год посвятившая игре, подключается вместе с ним, не желая оставлять одного. Так и начинаются похождения опытной магички, в прошлом воина, и становление вампира-новичка. Но все кажется простым только на первый взгляд...
Как известно, в школьной программе словарный запас пополняется по тематикам. В этом же ключе составлен и этот сборник. Книга для всех, кто изучает английский язык.
Не сомневаясь, говорю вам, что эта книга один из первых камней в фундаменте нового понимания строения Космоса. Благодаря Василию Минковскому отброшены представления о Большом взрыве, расширении космоса с ускорением в течение 13 миллиардов 700 миллионов лет, существовании огромных участков тёмной материи, движении света со скоростью в 300 тысяч километров в секунду, определённой Альбертом ЭйнштейномВеликим мыслителем, Нобелевским лауреатом, Питером Хиггсом найдена частица – бозон, лежащая в основе мироздания.
Это история о ребенке, который лишился родителей и попал в детский дом, из которого его взяла к себе домой молодая семья. Они воспитывали мальчика долгие годы, заботясь о нем и воспитывая как своего родного ребенка, и, казалось бы, эта история имеет счастливый конец, но у данного рассказа есть и обратная сторона медали, окутанная мраком и тайнами…
Нелегка жизнь служащих «Средиземноморского пункта сирен». Для того чтобы успешно справиться со своей работой, они должны отлично плавать, красиво петь и умело обольщать мужчин. И не пропустить ни одного. Цена ошибки — жизнь.