Любовь винодела - [6]

— Нет. Не поужинаю. — Она не осмелилась бы. И не позволила бы себе даже говорить с ним на отвлеченные темы. — Но хочу предложить вам…

— Вы снова собираетесь дать мне приказ развернуться?

Она вздохнула:

— Нет. Не приказ. Предложение, которое пошло бы на пользу и вам и Филиппу… и вашим с ним отношениям в будущем.

— Повторяю — никакого будущего у наших с ним отношений нет и быть не может.

В его голосе снова металлом зазвенела надменность. Вспышка интереса, которая заставила потеплеть его глаза, исчезла, словно искра огня в ночном небе.

До чего же напыщенный испанец, подумалось Кейтлин. Жаль, что попытка найти общий язык сорвалась, хотя, казалось, это вот-вот должно было случиться.

— Мне кажется, этим вечером имеет смысл подумать, как заново выстроить отношения с вашим отцом. Почему вы хотите все разрушить, даже не пытаясь понять причину? А назавтра вам лучше позвонить ему и сообщить о цели своего визита.

Уголки его четко очерченных губ приподнялись. Улыбка — если это можно было так назвать — была не просто снисходительной, а до обидного высокомерной. Ясно как божий день: он не примет предложения. Ни от нее. Ни от кого-нибудь другого. Рафаэло Каррерас был сам себе хозяин и делал то, что считал нужным.

— Не в моих правилах, — процедил он, — давать противнику возможность приготовиться.

Господи, как он раздражал ее своей манерой чеканить каждое слово, своим безукоризненно приталенным пиджаком, своим снобистским гонором! И этим своим красивым ртом, который говорил такие ужасные вещи.

— Он ваш отец, а не противник, — словно со стороны Кейтлин услышала собственный звенящий как струна голос.

На его лицо снова легла тень, губы сжались.

— Сейчас он мой враг.

Кейтлин отвела глаза от его чувственного рта и посмотрела прямо ему в глаза. Полыхавшее в них пламя ненависти обожгло ее, словно огнем. Внезапно на сердце стало тревожно за Саксонов и за… за самого Рафаэло.

Несмотря на то, что Меган ждала Кейтлин, она решила лично проводить Рафаэло до выхода. Ей хотелось быть уверенной, что он больше не попадется на глаза Саксонам. По крайней мере, сегодня.

Сзади них зашуршал гравий.

— Кейтлин, — раздался голос Хита, — ты не знаешь, что случилось? Почему мама плакала?

Ее сердце упало. Она отошла в сторону, чтобы пропустить приближающуюся машину.

— Кей плакала?

Ни разу с того дня, как не стало Роланда, Кей не плакала, проявляя какой-то неестественный стоицизм. Неудивительно, что, в конце концов, ее нервы не выдержали. Рафаэло встал рядом с Кейтлин, широко расставив ноги, и, напружинившись, словно дикий кот перед прыжком, натянутым голосом произнес:

— Сожалею, что мои слова расстроили вашу мать. Но это было не намеренно.

Кейтлин переводила взгляд с одного на другого. Теперь она явственно видела их сходство. Конечно, Хит был моложе. Но темные глаза, высокие жесткие скулы и решительный подбородок выдавали их общие гены.

— Что он сказал ей?

Хит не удостоил испанца даже взглядом. Краем глаза Кейтлин увидела, как лицо Рафаэло превратилось в ледяную непроницаемую маску. Теперь ситуация приняла иной, совершенно неожиданный оборот.

И она, Кейтлин, была причиной всему.

— Я здесь, — процедил Рафаэло, — и вы можете обращаться прямо ко мне. И у меня есть имя — Рафаэло Каррерас.

Хит бросил на него презрительный взгляд.

— Ты что-то сказал?

Кейтлин сжалась.

Рафаэло, ни на йоту не повысив голос, тем же тоном произнес:

— Мое имя Рафаэло Каррерас…

— Мне нет дела до твоего имени. Я хочу знать, что ты сказал моей матери.

Это была не просто грубость, это был дерзкий вызов. Кейтлин сделала шаг и встала между ними.

— Хит… — Она положила руку на его плечо, стараясь, чтобы та не дрожала.

Было невыносимо смотреть, с какой ненавистью буравили друг друга взглядами эти два человека, столь похожие внешне друг на друга. Два одинаково четких, почти классических профиля, словно две стороны античной монеты.

— Хит, Кейтлин! — Джошуа Саксон пересекал вымощенный камнем подъезд. — Меган послала меня найти вас обоих. Уже подают кофе. Вы что, так и не собираетесь присоединиться к гостям?

— Сначала я хотел бы услышать, что именно вот он, — Хит презрительно кивнул в сторону Рафаэло, — сказал нашей матери. Она плачет.

Брови Джошуа поднялись.

— Плачет?

— И он должен ответить за это.

Не переставая проклинать себя за то, что с самого начала помешала Рафаэло поговорить с Филиппом, когда он только появился во дворе винодельни, Кейтлин пыталась хоть как-то разрулить взрывоопасную ситуацию.

— Хит, — примирительно сказала она. — Это не его вина. Это…

Но тот, не слушая ее, угрожающе шагнул вперед, отстраняя Кейтлин рукой. Его сильное, тренированное тело было воплощением враждебности и агрессии: напряженный корпус слегка подался вперед, а руки сжаты в крепкие кулаки так, что побелели костяшки. Еще с университетских времен за Хитом скрепилась репутация абсолютного победителя.

Хотя в данном случае повод усомниться в его полной победе имелся немалый. Рафаэло был не менее решительно настроен и кипел от гнева. Глаза его сузились, лицо потемнело от злости, от чего под нижней губой заметнее стал светлый шрам. Лицо борца — совсем некстати пронеслось у Кейтлин в мыслях. Но тут Рафаэло заговорил: