Любовь в Золотом веке. Удивительные истории любви русских поэтов. Радости и переживания, испытания и трагедии… - [58]

Еще он написал для нее элегию:

Не спрашивай, зачем унылой думой

Среди любви я часто омрачен,

Зачем на все подъемлю взор угрюмый,

Зачем не мил мне сладкой жизни сон;

Не спрашивай, зачем душой остылой

Я разлюбил веселую любовь

И никого не называю милой:

Кто раз любил, уж не полюбит вновь;

Кто счастье знал, тот не узнает счастья,

На краткий миг блаженство нам дано:

От юности, от нег и сладострастья

Останется уныние одно.

Такая глубокая разочарованность в жизни в стихах юноши, которому едва исполнилось двадцать, конечно, кажется забавной. Но она вполне соответствует «эстетическим кодам» сентиментализма и должна была трогать и умилять. Будем надеяться, что она действительно умилила и тронула Авдотью Ивановну.

Неизвестно, чем бы закончилась эта влюбленность, если бы развивалась «естественным путем». Скорее всего — прекрасными воспоминаниями, оставшимися в душах обоих. Но увы! Светская карьера юного Пушкина оборвалась, едва начавшись. Из-за оды «Вольность» и нескольких необдуманных высказываний он был выслан из Петербурга и отправлен на юг России.

Не в последнюю очередь благодаря хлопотам княгини он попал под начало Михаила Семеновича Воронцова. 7 мая 1821 года Пушкин писал А.И. Тургеневу из Кишинева, что вдали «от камина княгини Голицыной можно замерзнуть и под небом Италии». И просил передать, что целует руку «constitutionelle ou anticonstitutionelle, mais toujours adorable comme la liberte»[10]. Голицына же, еще более 20 лет прожила в столице, где с ней снова увиделся Пушкин, вернувшийся из ссылки. Позже княгиня уехала в Париж. Современники вспоминали о ней как о «страшно безобразной» старухе и настоящем «синем чулке». Княгиня умерла 18 января 1850 года. Кажется, действительно ночью.

8

Один из лицейских однокашников Пушкина барон Модест Корф вспоминал: «Дом Пушкиных представлял какой-то хаос и вечный недостаток во всем, начиная от денег и до последнего стакана». Василий Васильевич Сиповский, автор статьи о Пушкине в Русском биографическом словаре А.А. Половцова добавляет к этому: «В семье он не встретил ни материнской любви, ни отцовской заботливости… В безалаберном отцовском доме не было не только любви, но и того воспитывающего благочиния, которое и подрастающего ребенка с детских лет приучает к определенному укладу жизни, к привычкам, которые, в худшем случае, могут заменить принципы».

И все же Пушкину очень повезло. По крайней мере, дважды в жизни, причем в самые трудные годы своей молодости, он попадал в настоящую семью — теплую, дружную, заботливую и веселую. И оба раза в этих семьях оказывалась целая «стайка» молодых, милых, образованных и полных очарования девушек, в которых он разом влюблялся. И оба раза эта любовь была легкой, радостной игрой, которая не оставляла у расстающихся влюбленных ни горечи, ни ревности, ни досады.

Речь о семье Прасковьи Яковлевны Осиповой-Вульф и прочих «тригорских дамах» пойдет в свое время. А эта глава посвящена еще одной семье, где Пушкина встретили как родного, — о семье генерала Раевского. Это была очень веселая, радостная история, полная солнца, запаха моря и цветов, шуток и смеха. Там будут кипарисы, огромные южные звезды, и играющие в прибое нереиды. Но начиналась она с опасной болезни.

В сентябре 1820 года Пушкин в письме брату Льву из Кишинева рассказывает историю своей болезни и чудесного спасения: «Приехав в Екатеринославль, я соскучился, поехал кататься по Днепру, выкупался и схватил горячку, по моему обыкновенью. Генерал Раевский, который ехал на Кавказ с сыном и двумя дочерьми, нашел меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкою оледенелого лимонада». Генерал и его сын были знакомы с Пушкиным и предложили поехать вместе на Кавказ, на курорт Минеральные Воды, а потом в Крым. Разумеется, тот охотно согласился на такой вояж, хотя все еще чувствовал себя плохо: «…я лег в коляску больной; через неделю вылечился. 2 месяца жил я на Кавказе; воды мне были очень нужны и чрезвычайно помогли, особенно серные горячие». И конечно, на водах Пушкин не упустил случая полюбоваться дикими горными пейзажами, столь непохожими на то, что он видел ранее. «Жалею, мой друг, что ты со мною вместе не видал великолепную цепь этих гор; ледяные их вершины, которые издали, на ясной заре, кажутся странными облаками, разноцветными и недвижными; жалею, что не всходил со мною на острый верх пятихолмного Бешту, Машука, Железной горы, Каменной и Змеиной. Кавказский край, знойная граница Азии — любопытен во всех отношениях». С курорта Раевский с Пушкиным отправились в Крым. Вместе с ними ехали и две младшие дочери генерала — 14-летняя Мария и 12-летняя София. В дороге семью тщательно охраняли, но даже призрачная возможность опасности будоражила сердце молодого человека. «Хотя черкесы нынче довольно смирны, но нельзя на них положиться; в надежде большого выкупа — они готовы напасть на известного русского генерала. И там, где бедный офицер безопасно скачет на перекладных, там высокопревосходительный легко может попасться на аркан какого-нибудь чеченца. Ты понимаешь, как эта тень опасности нравится мечтательному воображению».