Любовь в Золотом веке. Удивительные истории любви русских поэтов. Радости и переживания, испытания и трагедии… - [16]

Однако, несмотря на всю свою мудрость, Екатерина была тщеславна, а вернее, привыкла к бесконечным приторным и помпезным славословиям. От своего придворного поэта она ожидала новых од: «Фелицы-2», «Фелицы-3» и так далее. Но и здесь ее ожидало разочарование. Державин вполне искренне пел хвалу своей повелительнице, находясь вдали от нее, и зная лишь образ мудрой государыни, а не реальную женщину. Теперь же, познакомившись с Екатериной лично, он пришел к выводу, что она «управляла государством и самим правосудием более по политике, чем по святой правде». Он честно хотел выполнить монарший заказ и, запершись дома «по неделе», пытался создать новую верноподданную оду, но ничего не выходило, и скоро Державин пришел к выводу, что «почти ничего не мог написать горячим чистым сердцем в похвалу императрице».

15

Зато у него всегда находилось время и настроение, чтобы воспеть свою Плениру. Так, в стихотворении 1791 года «Прогулка в Сарском селе» восхвалению Екатерины посвящены от силы две строчки. А о Екатерине Яковлевне он пишет много и охотно, видимо, здесь ему совсем не приходится кривить душой:

Вечернею порой

От всех уединясь,

С Пленирою младой

Мы, в лодочке катаясь,

Гуляли в озерке:

Она в корме сидела,

А посредине я.

За нами вслед летела

Жемчужная струя,

Кристалл шумел от весел:

О сколько с нею я

В прогулке сей был весел!

Любезная моя, —

Я тут сказал — Пленира!

Тобой пленен мой дух,

Ты дар всего мне мира.

Разумеется, Екатерине Яковлевне было очень приятно получать такие поэтические подарки. Державин не удержался и похвастался в мемуарах, что «жена его любила его сочинения, с жаром и мастерски нередко читывала их при своих приятелях, то из разных лоскутков собрала она их в одну тетрадь… и, переписав начисто своею рукою, хранила у себя».

Державины были счастливы друг с другом, но они любили собирать в доме друзей. Как в любом доме, который строят и обживают с любовью, в доме на Фонтанке сохранилось много памятных украшений, свидетельств крепкой дружбы.

Так, на стенах гостиной висели поверх обоев с соломенными вышитыми панно, сделанные руками Марии Алексеевны Львовой, жены Николая Александровича Львова, архитектора, строившего дом, и ближайшего друга семейства. На золотистой переливчатой основе, сделанной из подобранных по цвету и длине соломинок, она вместе со своими крепостными девушками вышила разноцветными нитками и стеклярусом орнаменты и целые картины. Об этом подарке Гаврила Романович вспоминает в стихотворном послании «К Н.А. Львову» 1792 года. В этом стихотворении, обращенном к другу, живущему в своем имении Никольское-Черенцы Тверской губернии, Державин сравнивает жизнь в своей городской усадьбе с жизнью Львова в деревне. По мнению Державина, деревенский житель гораздо счастливее горожанина.

…Труды крепят его здоровье;

Как воздух, кровь его легка;

Поутру, как зефир, летает

Веселы обозреть работы,

А завтракать спешит в свой дом.

Тут нежна милая супруга —

Как лен пушист ее власы, —

Снегоподобною рукою,

Взяв шито, брано полотенце,

Стирает пот с его чела.

Целуя раскрасневши щеки,

На пяльцы посмотреть велит,

Где по соломе разной шерстью

Луга, цветы, пруды и рощи

Градской своей подруге шьет.

«О! если бы, — она вещает,

Могло искусство, как природа,

Вливать в сердца свою приятность, —

Сии картины наши сельски

К нам наших созвали б друзей!

Моя подруга черноброва,

Любезна, мила горожанка,

На нивах златом здесь пленившись,

Престала бы наряжать в шумиху

Свой в граде храмовидный дом».

«Ах милая! — он отвечает

С улыбкой и со вздохом ей, —

Уже ль тебе то неизвестно,

Что ослепленным жизнью дворской

Природа самая мертва!»

Державин лукавит, мы хорошо знаем, что он отнюдь не был «ослеплен жизнью дворской», и все же он не мог позволить себе отказаться от столичной жизни и уехать в деревню: к своей государственной службе он относился не менее серьезно, чем к поэтическому призванию.

Но среди друзей интереснейшие люди своего времени: В.В. Капнист, И.И. Хемницер, Ф.П. Львов, П.Ю. Львов, А.С. Хвостов, Ю.А. Нелединский-Мелецкий, Н.С. Ермолаев, П.Л. Вельяминов, И.С. Захаров. Несколько позднее к ним присоединились: Д.И. Фонвизин, В.П. Петров, В.Я. Княжнин, И.Ф. Богданович, И.А. Крылов, А.Н. Оленин, А.М. Бакунин. Бывали здесь композиторы Д.С. Бортнянский, О.А. Козловский, Е.И. Фомин, художники Д.Г. Левицкий и В.Л. Боровиковский. По вечерам в доме на Фонтанке обсуждались литературные новинки, определялись пути дальнейшего развития отечественной словесности, намечались издательские планы.

16

Неподалеку от кабинета находилась любимая комната Екатерины Яковлевны. Это будуар, где принимали самых близких друзей и родственников, в доме эту комнату прозвали «Диванчик». Два окна комнаты выходили в сад, между ними перед большим зеркалом на столике стояли мраморные бюсты Гаврилы Романовича и Катерины Яковлевны работы Ж.-Д. Рашетта. Своему бюсту Державин посвятил стихотворение «Мой истукан», в котором он с гордостью говорит:

Хотя б я с пленных снял железы,

закон и правду сохранил,

Отер сиротски, вдовьи слезы,

Невинных оправдатель был;

<…>

А ты, любезная супруга!

Меж тем возьми сей истукан,

Спрячь для себя, родни и друга