Любовь в Золотом веке. Удивительные истории любви русских поэтов. Радости и переживания, испытания и трагедии… - [15]

Но очевидно, Екатерина вновь оценила умение Державина угадать ее помыслы. Позже, когда он уже станет секретарем императрицы, он запишет слова, которые «ненароком» вырвались у нее: «Ежели б я прожила 200 лет, то бы, конечно, вся Европа подвержена б была Российскому скипетру». И еще: «Я не умру без того, пока не выгоню турков из Европы, не усмирю гордость Китая и с Индией не осную торговлю».

Но как бы там ни было, а 28 апреля 1791 года в новом доме Потемкина на Фонтанке состоялся великолепный праздник, посвященный победе над Измаилом, Державин приглашен участвовать в организации торжества, он написал стихи для приветственного хора, позже ставшие неофициальным гимном России:

Гром победы, раздавайся!

Веселися, храбрый Росс!

Звучной славой украшайся.

Магомета ты потрес!

<…>

Зри, премудрая царица!

Зри, великая жена!

Что Твой взгляд, Твоя десница

Наш закон, душа одна.

Зри на блещущи соборы,

Зри на сей прекрасный строй;

Всех сердца Тобой и взоры

Оживляются одной.

Славься сим, Екатерина!

Славься, нежная к нам мать!

Гавриил Романович оставил нам такие воспоминания: «Сто тысяч лампад внутри дома, карнизы, окна, простенки, все усыпано чистым кристаллом возженного белого благовонного воску. Рубины, изумруды, яхонты, топазы блещут. Разноогненные с живыми цветами и зеленью переплетенные венцы и цепи висят между столпами, тенистые радуги бегают по пространству, зарево — сквозь свет проглядывает, искусство везде подражает природе. Во всем виден вкус и великолепие».

Праздник произвел на петербуржцев такое потрясающее впечатление, что о нем сохранилось множество воспоминаний. Каждый, кому посчастливилось побывать на празднестве, спешил рассказать своим друзьям и знакомым об увиденном.

Один из очевидцев отмечал, что «…в день празднества сад весь был еще несравненно более обыкновенного украшен. Все окна оного прикрыты были искусственными пальмовыми и померанцевыми деревьями, коих листья и плоды представлены были из разноцветных лампад. Другие искусственные плоды в подобие дынь, ананасов, винограда и арбузов, в приличных местах сада, были представлены также из разноцветных лампад. Для услаждения чувств скрытые курильницы издыхали благовония, кои смешивались с запахом цветов померанцевых и жасминных деревьев и испарениями малого водомета, бьющего лавандною водою. Между храмом и листвяною беседкою находилась зеркальная пирамида, украшенная хрусталями, наверху которой блистало имя Императрицыно, подделанное под брильянты, и от которого исходило на все стороны сияние. Близ оной стояли другие, меньше, огромные пирамиды, на которых горели трофеи и вензеловые имена Наследника престола, Его Супруги и обоих Великих Князей, составленные из фиолетовых и зеленых огней».

А сама императрица описала праздник в письме к Ф-М. Гриму: «Да будет известно моему козлу отпущения, что вчера фельдмаршал князь Потемкин дал нам великолепный праздник, на котором я пробыла от семи часов вечера до двух часов утра… Публика, приглашенная по билетам во дворец князя, прошла через великолепные сени и первую залу в другую громадную залу, которая по размерам и по красоте постройки уступает, как говорят, только Св. Петру в Риме…».

Вечер завершился роскошным фейерверком. А дом, в котором он проходил, вскоре стали называть Таврическим дворцом.

14

Праздник отгремел, Суворов по поручению императрицы уехал в Финляндию, восстанавливать приморские крепости, Потемкин послан ею же в Молдавию с дипломатической миссией, но 5 (16) октября 1791 года умер на обочине дороги, направляясь из Ясс в Николаев. А Державин, по протекции Зубова, получил должность кабинет-секретаря «у принятия прошений», с задачей выявления нарушений закона в сенатских документах. Таким образом, сенаторы, испортившие Державину немало крови, теперь попали в его руки.

Гавриил Романович вступил в должность 13 сентября 1791 года. Его задачей было регулярно просматривать сенатские «мемории» (записки, представленные на утверждение) и докладывать императрице, если будут обнаружены какие-нибудь нарушения. «Императрица… приказала только про себя Державину замечать ошибки Сената, на случай, ежели к ней поднесется от него какой решительный доклад с важными погрешностями, или она особо прикажет подать ей замечания: тогда ей по ним докладывать. Таким образом, сила Державина по сенатским делам, которой, может быть, ни один из статс-секретарей по сей установленной форме от императрицы ни прежде, ни после не имел (ибо в ней соединялась власть генерал-прокурора и докладчика), тотчас умалилась», — не без гордости пишет он.

Работа как раз для российского Дон-Кихота! Предыдущий опыт государственной службы мог бы подсказать Державину, что на любом месте он неизбежно начинает ссорится с начальством, но на сей раз его начальник — сама императрица. Однако Державин сумел удержаться во дворце почти два года и за это время успешно расследовал несколько серьезных финансовых афер, добился оправдания невиновных и наказания виноватых. Однако каждое такое дело превращалось в настоящее единоборство между ним и императрицей. Екатерина видела главную задачу Державина отнюдь не в восстановлении справедливости, а в ограничении власти Сената. К счастью, императрица обладала чувством юмора и высокой самооценкой, поэтому она прощала своему упрямому секретарю его донкихотские выходки. Она простила ему даже беспрецедентный случай, когда Державин, заметив, что Екатерина не внимательна к его докладу, дернул императрицу за мантилью, чтобы заставить ее выслушать его аргументы по очередному делу.