Любовь в отсутствие любви - [57]

Притворная похотливость отобразилась на лице Мадж. «Привет, дар-р-рагой. Падним-м-имся наверх?» — она вульгарно хихикнула. И, к ужасу дочери, задрала юбку, продемонстрировав вздутые памперсы.

Глава 14

Несчастье с Мадж перевернуло жизнь обитателей Сэндиленда. Всю неделю Ричелдис провела в Патни, прибирая там и бегая в больницу. Мысли о матери не оставляли ее ни на минуту. Ей было все равно, какое настроение у Саймона, как он относится к ее отсутствию, что происходит дома. Она как робот продолжала выполнять какие-то привычные действия, но думала о другом. Даже играя с Маркусом, она не могла отвлечься. Она часами говорила по телефону с Бартлом и с врачами. Те не скрывали своих опасений. Поначалу они полагали, что болезнь связана с алкоголем. Затем стали говорить, что у Мадж маниакальный синдром, но это не страшно, потому как им страдает пол-Лондона. Ричелдис и Бартлу казалось, что то ли медицина тут бессильна, то ли Мадж непостижимым образом удается противостоять всем попыткам разобраться в ее болезни. Хотя Бартл отзывался исключительно положительно о клинике и ее персонале, его отчеты о посещении Мадж каждый раз заставляли всех волноваться, потому что положение постоянно менялось. Иногда на нее нападало буйство, и тогда, чтобы уложить ее, требовались усилия двух медсестер. Порой она целыми днями лежала в постели, не в силах шевельнуть ни рукой ни ногой, и горько рыдала. Бывали дни, когда безумие, казалось, отступало, и она высказывала вполне здравые суждения о жизни, книгах, своем прошлом. А потом все возвращалось на круги своя и ей становилось еще хуже.

От Саймона помощи было мало. Его ничуть не трогали переживания жены, и даже если он пытался сделать заинтересованный вид, то получалось это более чем неубедительно. Ричелдис поначалу обижалась, но на нее столько навалилось, что отношения с мужем незаметно для нее самой отступили на задний план. Да, он иногда играл с Маркусом, безропотно оставался с ним, когда Ричелдис уезжала в Патни, но делал это весьма неохотно. Можно подумать, болезнь Мадж была выдумана специально, чтобы его позлить.

Ричелдис не хотела нарываться на очередной скандал и поэтому не вспоминала о своем предложении пригласить Монику на Рождество. И все-таки странно, что Моника не ответила на приглашение. Обычно она была довольно щепетильна и всегда откликалась; тем более что Ричелдис спрашивала, не больна ли подруга. Но это не было главным поводом для беспокойства. У Ричелдис в голове постоянно крутилась масса проблем. Если не мать, то Маркус, потом сам дом; и если не Сэндиленд, то Рождество, которое неотвратимо приближалось. К счастью, Ричелдис, как всегда, удавалось все хорошо спланировать. Местный мясник приберег для нее гуся, а пудинги госпожи Тербот удавались гораздо лучше, чем те, что продавались в «Хэрродс». Некоторые детские подарки — компьютерные игрушки, плейер с наушниками — были закуплены уже в сентябре. Открытки напечатаны. В один из редких вечеров, когда супруги были вместе, оба их подписали.

— Отправим одну старой перечнице Монике, хоть она и не соблаговолила даже на мое приглашение ответить, — сказала Ричелдис.

Саймон только хмыкнул в ответ. С уже привычным отсутствующим видом.

На следующий день они вместе поехали в Лондон. У Саймона были дела в Сити. А Ричелдис хотела походить по магазинам и встретиться с Белиндой.

Квартира леди Мейсон, доставшаяся ей от последнего мужа, находилась в Элджин-кресент. Ричелдис, настрадавшаяся от нехватки общения в последние дни, с порога вывалила на Белинду весь ворох своих неприятностей. Говорила она в основном о болезни матери. Ей хотелось пересказать каждую деталь — от первых, едва заметных отклонений в поведении Мадж несколько лет назад до самых последних отчетов Бартла. Почти с таким же жаром она говорила о домашних хлопотах в Сэндиленде: о том, как изменился вид комнаты Эммы, как приходилось сидеть дома из-за штукатуров. Она чувствовала, что должна остановиться и хотя бы спросить у Белинды, как та поживает. Но остановиться не могла.

Это был приятный легкий обед — киш[64] с сыром (Белинда считала, что местный магазинчик деликатесов — просто чудо), легчайший салат — почти ничего кроме зеленых листьев и цикория. Они пили рислинг. Ели сыр, фрукты, кофе. И болтали, болтали, болтали… Только когда речь зашла о близком Рождестве и повисла небольшая пауза, Ричелдис поинтересовалась:

— Не знаешь, что происходит с Моникой?

Белинда выронила фильтр для кофеварки.

— А разве что-то случилось?

— Я пригласила ее к нам на Рождество. Не знаю почему — может быть, потому что они с мамой раньше были очень близки. Так или иначе…

— В общем, тебе вдруг захотелось, — Белинда не хотела выслушивать длинное объяснение.

— Саймону это может не понравиться, потому что он любит, чтобы на Рождество были только свои. И потом, ты сама знаешь, как он все время ворчит на ее счет. На самом деле они прекрасно ладят, хотя ни один в этом не признается.

— Я и не знала, что Саймон когда-то был недоволен Моникой.

— Господи, ну конечно, он считает, что она странная, что в их дружбе с Мадж есть что-то зловещее. А мне всегда казалось, что он просто боится нашей дорогой Моны. Ну, ты же его знаешь.