Любовь в отсутствие любви - [40]
Добравшись до дома, он обнаружил, что Мадж еще и не думала ложиться, а сидит на кухне и курит одну за другой сигареты. Тихое хихиканье вместо приветствия свидетельствовало, что мадам уже успела слегка набраться.
— А вот и мистер Дик! — воскликнула она. «Это что-то новенькое», подумал Бартл. — Жаль, что ты не застал Тэтти Корэм, мы с ней чудесно провели… Выпьешь со мной, мой мальчик? Нет, она водила меня в…
— «Венецию»?
— Нет, что-то итальянское.
— А «Венеция» и есть итальянское.
— Тоже верно. И мне немножко капни. — Она капризно махнула у него перед носом пустым стаканом. Он плеснул ей «Клеймора».[46] И себе, конечно… — Мы так славно с ней поболтали… Она тоже считает, что бывшие юные гении из списка старины Розена ничего не стоят. Их не спасет даже Букеровская премия…[47] И еще она сказала… э-э, а где она живет?
— В Париже?
— Нет.
— Вы сами говорили недавно, что в Париже.
— Это был Эрик, и де Голль, и прочее, видишь, это бойлер. Помнишь, когда я тебе говорила про Барделла.
— Про педикюрщика?
— Точно! — Последовал снисходительный кивок, и Мадж закурила очередную сигарету, давая Бартлу время самому разобраться в ее мыслях. — Педикюрщик, генерал де Голль, где мы были? Да, не у Барделя, это персонаж из…
— «Записок Пиквикского клуба»?
— Мартин Чазлвит. Бодкинс. Значит, ты говоришь, — опять презрительный смешок, — что нам надо добраться до этого бойлера. Ну, ты знаешь.
— До техника в котельной.
— Я так и сказала.
— Это входит в их обязанности, проводить профилактику…
— Да, но это вовсе не бойлеры, видишь ли, это…
— Радиаторы?
— Нет. Термостат.
Бартл чуть не поперхнулся, настолько непривычно звучало это слово из уст Мадж. Она с пьяненькой хитрецой взглянула на него, словно говоря: «Знай наших», и продолжила:
— Термостат. Все не так. Тэтти Корэм, а она всегда знает, что говорит, сказала: «Прохладно тут у вас, Мадж…» Прохладно? Да это просто Северный полюс какой-то! — Похоже, она осталась довольна своим сравнением. — Но потом она вышла и посмотрела на эту штуку в холле…
— Термостат?
— Совершенно верно. И сказала, что неудивительно, что тут такая холодрыга. А почему? Потому что наше центральное отопление настроено так, что включается на несколько часов ночью и на час после обеда, а все остальное время выключено. Интересно, кто до такого идиотизма додумался?
Бартлу подумалось, что более скучную тему, чем отопление, трудно вообразить. Они снова разлили себе по капельке «Клеймора», и он вдруг вспомнил, что как-то Ричелдис тоже весь вечер только и говорила именно об этом. Он почувствовал раскаяние за свои давешние грешные мысли, настолько не вяжущиеся с его благоговейным отношением к Стефани.
Было за полночь, когда, проводив Мадж до ее комнаты, он забрался в свою неуютную холодную постель. Засыпая, он грезил о Стефани.
Глава 9
Моника стояла в библиотеке университетского женского клуба, пытаясь сосредоточиться на какой-то статейке в «Литературном приложении» к «Таймс» и искоса поглядывая на старушку в углу, хихикающую над «Private Eye». Седая, в очках с роговой оправой, кожистая, как ящерица, живая, подвижная. Ей могло быть и семьдесят, и сто лет. Наверняка бывшая выпускница Оксфорда. Несмотря на разницу в возрасте, Мадж рядом с этим божьим одуванчиком казалась развалиной. Господи, что же с ней случилось?! Времени с их последней встречи прошло всего каких-то полгода. Они тогда заходили в этот самый клуб, и Мадж была бодра и энергична. И выпить могла немерено, но алкоголь ее не брал, и она полностью владела собой. Они в очередной раз повздыхали над бедственным положением, в котором оказались издательства, посплетничали немного, Мадж взахлеб рассказывала о любимых авторах: Энтони Хект,[48] Булгаков, Сен-Симон, Айви Комптон-Бернетт.[49] Но вчера! Моника просто ушам своим не верила. Мадж несла чудовищную чушь, путаясь в именах, названиях, событиях… В одной куче оказались Диккенс, де Галль, этика полов. Но при этом, как ни странно, с таймером центрального отопления она справилась довольно лихо. А какой у нее в доме бардак и запустение! Моника пришла в ужас. Может, действительно, надо было остаться прибрать квартиру?
Прежде она каждый раз предупреждала Мадж, что собирается в Лондон. На этот раз все было иначе. Моника, правда, попросила Мадж никому не говорить о своем приезде, но теперь ее одолевали сильные сомнения, что бывшая начальница сможет удержать язык за зубами. Ее нынешнее состояние не позволяло надеяться ни на что вообще. А учитывая, что она всегда была довольно словоохотлива и весьма бестрепетно относилась к чужим тайнам…
Стоя с Саймоном на мосту Сен-Мишель, Моника не сомневалась, что отныне судьба навеки связала их, что именно она, Моника, займет в его жизни место единственной и неповторимой, невзирая на сплетни и кривотолки. А тут ее одолели сомнения. Нечастые телефонные звонки (правда, как-то они проговорили целых два часа). Редкие встречи. Любовь. Любовь? Но ее негоже разменивать на случайные встречи. Если даже отбросить то, что они были слишком серьезными людьми для подобных отношений, — они к тому же еще и не молоды. У них попросту нет времени на подобные экзерсисы. Моника отчаянно мечтала — хотя это ни разу не произносилось вслух — родить от него ребенка. В общем, она пребывала в смятенных чувствах и не понимала, на каком она свете. Она казалась себе самой заброшенной комнатой, пыльной, захламленной, долгое время запертой. Комнатой, дверь которой неожиданно открылась, и в нее хлынул поток солнечного света.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
Жизнь трех поколений английской семьи, описанная с любовью и теплотой, яркие характеры героев, увлекательный сюжет, в основе которого – тайна, сама атмосфера этой жизни, лирическая тональность повествования, – все это сделало роман известной писательницы Розамунды Пилчер бестселлером, полюбившимся читателям многих стран.
Роман «Начать сначала» на русском языке публикуется впервые. Его героиня молода, но ее характер привлекателен: нежная, спокойная Эмма обладает удивительным даром притягивать к себе людей. Однако она готова взорвать размеренность устоявшейся жизни. Наступает время перемен. Пришла пора ей и ее близким по-иному посмотреть друг на друга.
Пятеро не слишком счастливых людей по воле обстоятельств оказываются в одном доме на севере Шотландии. Розамунда Пилчер с теплой, доброй улыбкой рассказывает о своих героях, и читатель начинает верить, что приближающееся Рождество обязательно принесет в их жизнь чудесные перемены. Новый роман известной английской писательницы отличают лиризм, мягкий юмор и неожиданные повороты сюжета.
Роман классика американской литературы Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» («East of Eden», 1952), по определению автора, главная книга всего его творчества. Это — своего рода аллегория библейской легенды о Каине и Авеле, действие которой перенесено в современную Америку; семейная сага, навеянная историей предков писателя по материнской линии.