Любовь в облаках - [34]

Когда дыхание дракона выровнялось, я осторожно сползла с него, и вот казалось бы должен облегченно вздохнуть, ан нет — заворочался, беспокойно задергал головой.

— Тихо, — начала уговаривать как ребенка, — тихо, я никуда не уйду.

Я вообще-то ходить не могу, но вдруг дракона эта новость расстроит, все-таки я для него — целый мир. Притих, а я пересмотрела наши запасы и поняла, что растянуть их на три дня нереально, даже если я совсем откажусь от еды. Но тоже не вариант, потому что без сил я не смогу ползать на животе, а я как-то не тренировалась быть ящерицей, да еще и голодной. Будь Аодх в человеческой сущности, съел бы меньше, а так, памятуя о его аппетитах, если я не убью лося, кабана, двух пернатых и всего одного грибника, не протянем. Оставалась надежда, что отец с едой что-то придумает.

«Не волнуйся, Доди, — послышался родной голос, — твоему толстяку не мешало бы скинуть вес, но ты для папы и так очень миниатюрная».

«А папа для меня самый лучший».

«Уже сомнительно…»

«Самый лучший папа на свете», — мгновенно исправилась.

«Моя кровь, — с гордостью. — Изворотливая!»

Отец вовремя отключился, скорее всего, почувствовал, что Аодх начал задыхаться от такой наглости. При нем, при живом, и с другим мужчиной общаюсь!

— Я здесь, — пришлось повторить ему и погладить по чешуе.

Поверил и успокоился только после легкого поцелуя. Повторила — за хорошее поведение, и вдруг вспомнила свои рассуждения на крыше, что мне все равно кто из троих выберет Сайв, все равно чем они отличаются друг от друга, потому что это не мне целовать морду драконью. Вот кто бы знал! Кто бы знал до чего это делать приятно…

— Перекусим? — я взяла из корзины сомир, разделила ароматную мякоть на две половинки и поднесла ко рту дракона, с интересом наблюдая, как он водит носом, а потом открывает рот.

Я немного переживала, что придется силой раздвигать челюсть, запихивать пищу и закрывать, пока палец не оттяпает, но обошлось — и он выживет, и я не пострадаю. Доев сомир, дракон водил носом, пытаясь приподняться, и я поняла намек, достала ананас, разрезала, очистила от шкурки, размельчила на кусочки, радуясь, что запасливый Кероп и нож с фруктами принес, потому что если у Аодха он и был, то заколдованный какой-то, мне на глаза не попадался. Дракон съел ананас с чуть меньшим восторгом — наверное, тот кислил, и повернул голову в сторону корзинки. Ну, это уже и не намек!

— Я, конечно, не считаю, — сказала ему, снимая желтую кожуру с третьего аригало подряд, — но впереди у нас не один день. Вот если бы ты вернулся пораньше…

Я с надеждой посмотрела на дракона, но если ему и становилось лучше, он умело маскировался.

— Хватит? — поинтересовалась после уничтожения фрукта.

Дракон обиженно засопел.

— Ладно, достану первое, что попадет под руку, — пригрозила ему, и показалось или нет — жесткие губы дрогнули в улыбке. А я так вообще разулыбалась, когда достала ананас.

— Я не подсматривала! — хотя если и подсматривала, никто не видел. — Уверен, что будешь есть?

Я же видела, что Аодх не в восторге от ананаса и надеялась, что оставим его на черный день, так сказать. Но лучше, чтобы черного дня не было, потому что Аодх, не дождавшись когда я разберусь с кожурой, высунул длиннющие языки, обхватил ананас и целиком отправил в рот, не сделав ни единого движения челюстями.

— Приятного аппепптетита, — пожелала я, запоздало сообразив, почему первый ананас был воспринят с неудовольствием.

Он не гурман, далеко не гурман, это кусочки для дракона были слишком маленькими!

— Если папа не поторопится, боюсь, с таким аппетитом однажды утром ты примешь за грибника меня.

Аодх придвинулся ближе, положил на мою спину тяжелую лапу и лизнул в шею.

— Это что? Спасибо?

Промолчал. Ну и ладно, мне тоже не до разговоров. Выбрала один аригало, уничтожила быстренько, запила водой и напоила дракона. Ничего не делала толком, а руки болели, лопатки ныли, ноги по-прежнему не признавались, что они есть. Я легла и попыталась расслабиться. И, наверное, мне это удалось, потому что я не сразу почувствовала некое движение под своим животом, зато когда драконий хвост водрузил меня поверх своего хозяина, поняла, что и раньше не сама бросилась обниматься. Но возмущения у меня это не вызвало. Он — дракон, я — дракон, а драконы делают что хотят, хотя папа, наверное, прав, и кое-кто немного забыл о приличиях.

«Папа всегда прав», — послышалось сквозь ропот дракона.

— Тихо, — шикнула на чешуйчатого.

Он замолчал, а вот его своевольный хвост начал бить по пещерному полу.

— Тихо! — шикнула снова.

Хвост послушно прижался к полу. Наверное, мы с драконом все-таки идеальная пара — все понимаем, все делаем, пусть и доходит не с первого раза.

«Завтра подкину вам передачку», — хохотнул отец, и поди разбери, что его развеселило.

Я заподозрила худшее, и не потому, что папа хочет меня подставить, а потому что он знает точно: драконы долго не протянут на фруктах.

«Надеюсь, передачка не будет пищать и ожесточенно вырываться?»

«Пусть только попробует!» — пригрозил отец, и так проникновенно у него это вышло, что сомнений не осталось — у передачки есть ушки.

«А ты давай, — добавил уже мягче, исключительно для меня, — зови синюшного, нечего ему валяться без дела. Только ест да спит. Пусть старается! Зови, зови, или плюнь и ко мне возвращайся».