Любовь в Контакте - [19]

Еще семь дней, спустя я был приглашен на съемки для какого-то тв-шоу. Люди считали, что я больной террорист, пытавшийся убить невинных. Нужны были комментарии по данному поводу. Так говорил мой адвокат.

В тот момент я находился в следственном изоляторе временного содержания. Меня держали в одиночной камере, никогда не били и не угрожали. Я полноценно питался и очень много времени проводил на различных допросах. У меня появился адвокат. Он самостоятельно и, по его признанию, бескорыстно предложил свою помощь – платить мне все-равно было нечем. Его имя Гейл Риппестад – американец. Он хотел стать знаменитым за счет меня. Ну и пусть. Мне в тот момент было все-равно. Меня не волновало кто меня защищает, а кто обвиняет. Я не задумывался о приговоре суда, ожидавшего меня в скором будущем. Я был обеспокоен только тем, что хотел чаще видеться с Кармитой – мне было тоскливо без нее. Адвокат практически ночевал со мной. Ведь допрашивали меня чуть ли не круглосуточно. Все, какие только можно спецслужбы интересовались мной. Вы знали, что в нашей стране есть еще более могущественная организация, чем ФСБ – вневедомственная разведка обеспечения антитеррористического режима (ВРОАР). Они считали, что я на кого-то работаю. У них в голове не могло уложиться, что простой студент вот так меньше, чем за сутки мог собрать взрывное устройство, отправиться в центр города и произвести там настоящий террористический акт. Именно так они все видели – террористический акт. А я просто хотел уничтожить этот долбаный «Контакт» – и то обосрался. Какой там террористический акт. Гейл сразу предупредил меня, что скорее всего я просижу в тюрьме всю оставшуюся жизнь. Такая перспектива меня не радовала. Я бы предпочел смертную казнь. А ВРОАР все разбирались в подробностях и афишировали ту часть произошедшего, которую могли разглашать без вреда для следствия.

На допросах я был молчалив и не рассказывал ничего лишнего. Лишь объяснил, как смог сделать взрывное устройство и зачем привел его в действие. Основным доказательством моей вины был фрагмент видеозаписи, где я нахожусь в помещении магазина, в том месте, по мнению экспертов был очаг взрыва, затем кто-то из специалистов решил, что мой рюкзак на записи визуально стал меньше после того, как я на некоторое время выпадаю из кадра, присев у витрин. Это обнародовали в новостях и в Ютубе. Теперь все хотели услышать меня лично. Массы интересовались моими комментариями.

Для съемок шоу, репортеров впустили в камеру, внутри которой находился только я. Руки мои были пристегнуты наручниками к ручкам кресла. На мне была одета чистая спецовка, выданная администрацией изолятора, который, как я понял формально относился к УФСИН, но руководили всем ВРОАРовцы. В помещение вошли трое: оператор, корреспондент с микрофоном и ответственный за световое оборудование. Судя по выражениям их лиц – они считали меня кем-то вроде Тимоти Маквея или Андерсона Брейвика, но я был не опасен и очень вежлив. Им, наверное от этого казалось, что я полный псих. Эти мысли меня угнетали.

– Здравствуйте, – нарушив тишину, сказал я почтенно через некоторое время после того, как они вошли внутрь. В тот момент один из них настраивал световые приборы, второй устанавливал камеру на треногу и подбирал подходящий ракурс. Дама же с микрофоном стояла ближе всех к выходу, располагавшемуся напротив меня в дальнем конце комнаты. Она пролистывала какие-то бумаги, видимо, готовилась задавать вопросы.

В ответ на мое приветствие они изобразили омерзение на лицах, словно кусок дерьма на их глазах ожил и снова пытался залезть в задницу. Я сразу вспомнил Игоря в тот момент – вот, кстати, чьей поддержки еще мне не хватало. Ответ я услышал только от девушки:

– Добрый день, если он конечно добрый!

– Еще какой добрый, – я хотел побеседовать хоть с кем-то кроме следователей. За нами наверняка следили с помощью камер видеонаблюдения заранее вмонтированных в том помещении, поэтому ничего лишнего мне сказать бы не дали, но хоть о чем-то я мог поговорить с новыми людьми. И я продолжил, – день мог бы получиться еще приятнее, если бы рядом со мной были мои друзья или моя девушка. Но стал хорошим уже из-за вкусного компота, поданного мне во время обеда.

– А Вы во всем находите позитив? – отстраненно спросила она.

– Ну в каждой ситуации есть что-то хорошее, – я просто пытался поддержать беседу.

Один из парней, тот, что устанавливал камеру – лет тридцати на вид – крепкого телосложения, с длинными волосами, зачесанными назад, прикрытыми кепкой. На лице был щетина, примерно трехдневной давности перевел взгляд на меня. В тот момент я увидел ярость в его глазах, когда его взор встретился с моими глазами.

– Ты ублюдок, который хотел убить людей, что хорошего ты нашел в том, чтобы взорвать бомбу в центре города! – он громко наехал на меня, готовый наброситься с кулаками, слегка вышагнув в мою сторону, чтобы я понял, что он не шутит. В тот момент я увидел на его запястье татуировку, похожую на змею, и предположительно уходившую куда-то вглубь его куртки, где-то такое уже было – может она продолжалась до самого плеча.