Любовь в Буэнос-Айресе - [30]

В тот же день Лео ушел из дома и обосновался в скромном пансионе, где снимали комнаты приезжие из провинции: молодежь обоих полов, приехавшая в столицу с побережья и из северных районов для работы на новых заводах, отстроенных на полученные правительством Перона кредиты. Юноши бежали от скудных заработков, которые ожидали их на сельскохозяйственных работах, а девушки — от безработицы, единственной альтернативой которой в провинции было наняться в прислуги.

В комнате, где поселился Лео, стояло две кровати. Когда владелица пансиона ввела молодого человека в его будущее жилище, сосед по комнате уже спал, однако тут же проснулся, и они разговорились. Тот оказался каменщиком, приехавшим из провинции Коррьентес. Лео пожаловался тому, что у него пока нет работы, — и каменщик отвечал, что на его стройке требуются подсобные рабочие, не имеющие никакой специальности. Утром они вместе туда отправились, и следующие два месяца Лео проработал на стройке — автоматически, точно речь шла о гимнастических упражнениях. В отношениях же с товарищами по общежитию для Лео сложилась весьма благоприятная обстановка: поскольку провинциалов в нем оказалось большинство, а местных столичных жителей меньшинство (а точнее, один Лео) — первые взяли за правило опекать и не дискриминировать его. За столом ему накладывалась лучшая порция чечевицы с мясом, в ванную его пропускали вне очереди и вообще оказывали массу подобных мелких услуг, что трогало его до глубины души.

Простота Аурелиано, как звали его напарника по комнате, также пришлась Лео по душе. Заботы у того были совсем иные — например, вовремя отправить деньги в Коррьентес своей больной матери и четверым младшим братьям, — и Лео они казались настоящими, а не надуманными, как его собственные. Получив, по прошествии двух недель работы, первую зарплату, он хотел было отдать часть денег Аурелиано, но затем передумал и решил отложить их на случай болезни, а с подарком повременить до следующей получки. Однако до того как этот день пришел, произошло следующее событие. Аурелиано попросили отремонтировать в частном порядке балкон в одной из квартир дома, соседствовавшего со стройкой. Лео вызвался помочь ему. Каменщик поделился с ним сокровенной мечтой: на эти свалившиеся с неба деньги он хотел позволить себе роскошь пригласить проститутку, с которой когда-то встретился и с тех пор не мог забыть.

Женщина посетила их комнату в четверг ночью. Лео ожидал окончания, слоняясь по темному, вымершему двору общежития. Тут, сияя от счастья, вышел Аурелиано и сообщил, что проститутка нашла Лео очень приятным мальчиком и готова предоставить ему свои услуги всего за несколько песо. Лео вернулся в комнату. Девушка оказалась привлекательной. «Я развратна до мозга костей, — произнесла она. — Для тебя я готова скинуть половину, или сколько там у тебя найдется». С эрекцией у Лео после этих слов оказалось неблагополучно, и никакого оргазма он не испытал. Вскоре пришла вторая получка, однако задуманный подарок Аурелиано Лео делать не стал.

Спустя неделю между ним и другим парнем из общежития произошла ссора по политическим мотивам. Лео всегда старался не афишировать свои антиперонистские настроения, но на сей раз в раздражении бросил, что для управления страной необходима солидная подготовка, а кабинет Перона сформирован в спешке и необдуманно. Лео испугался, что инцидент этот испортит его отношения с остальными обитателями общежития, однако уже через несколько дней никто и не вспоминал о происшедшем. Другой же случай, показавшийся сначала незначительным эпизодом, имел гораздо большие последствия. Одна из девушек как-то утром, сгорая от стыда, вложила ему в руку записку, в которой признавалась ему в любви и приглашала в полночь на свидание к себе в комнату, пользуясь тем, что две ее соседки должны были работать в ночную смену. Лео не пришел — из опасения, что его вновь постигнет неудача и девушка расскажет об этом подругам. Пару дней спустя, выходя из туалета, он натолкнулся на другую девушку, которая, смерив его неприязненным взглядом, процедила, что «некоторые тут мнят о себе невесть что и считают остальных за дерьмо, которое может ждать тут его целый час». Лео заметил, что враждебность по отношению к нему среди женского населения общежития усиливается и, испугавшись, как бы эти настроения не сообщились и мужской его части, в конце месяца съехал из общежития и снял комнату в другом месте, где ему не грозило общение с соседями. Одновременно он уволился со стройки и стал подыскивать себе новую работу.

1952:

Вступив предварительно, как то требовалось в обязательном порядке, в Перонистскую партию, Лео был принят чертежником в одну официозную вечернюю газету. Там он познакомился с художником, который ввел его в круг рисовальщиков и скульпторов, где господствовали открыто антиперонистские настроения, основанные на общем для всех убеждении, что «Перон пользуется наивностью народа для утоления своей ненасытной жажды власти». Два года спустя на обоих поступил донос, и друзей уволили с работы. Между тем, некоторые аспекты интимной жизни Лео стабилизировались.