Любовь, только любовь - [15]

– Матушке Ландри совсем худо, – сказала она. – Никак не может разродиться. Я хотела остаться, но мама послала меня к тебе. Ты идешь спать?

– Да. Если ты голодна…

– Нет. Есть совсем не хочется… Идем спать. Ты, верно, на ногах не держишься после твоей беготни по дождю.

Сестры поднялись в свою маленькую спальню и молча принялись раздеваться.

– Спокойной ночи, – сказала Лоиза сонным голосом и, едва коснувшись головой подушки, уже спала.

Катрин легла с твердым намерением не смыкать глаз. Но как это непросто! Стоило ей лечь, и на нее обрушилась вся усталость этого долгого, пестрого, мучительного дня. Плотные простыни пахли свежестью и лавандой, убаюкивая разбитое усталостью тело. Сон – всемогущий король детства – наливал свинцовой тяжестью веки. Но надо было выстоять, не заснуть, надо было помочь Ландри, если возникнут трудности…

Отгоняя сон, она принялась рассказывать себе всякие истории, потом постаралась припомнить во всех подробностях то, что ей рассказывал Мишель. Он ведь поцеловал ее, и Катрин опять почувствовала сладостное волнение. Ровное дыхание Лоизы рядом с ней действовало на нее как снотворное. Она уже проваливалась в сонные бездны, как вдруг неожиданный шум наверху подбросил ее на постели, как мячик. Сна как не бывало.

Этажом выше тихо скрипнула дверь, будто открывали ее с большой осторожностью. Все с той же осторожностью шаги направились к лестнице, но первая ступенька громко скрипнула. Вглядываясь в невидимый потолок, Катрин чутко вслушивалась в звуки движения. Ходить могла только Марион. Но куда она отправилась так поздно?

Шаги приближались. Они остановились перед дверью их спальни, из-под двери теперь пробивался слабый свет свечи. Без сомнения, Марион хотела понять, спят ли ее молодые хозяйки. Катрин замерла, стараясь не скрипнуть кроватью. Спустя секунду Марион с теми же предосторожностями начала спускаться по лестнице. Катрин улыбнулась: после возлияния Марион, видно, невмоготу без холодненькой водички, а может быть, она проголодалась… Сейчас возьмет в кухне то, за чем пошла, и снова начнет подниматься по лестнице…

Успокоившись, Катрин улеглась, но тут же опять вскочила с отчаянно бьющимся сердцем. Ошибиться было нельзя, так скрипела только крышка погреба! Марион отправилась не за водой, ей понадобилось вино, а в погребе стояла целая бочка!

Путаясь со страху в длинной рубашке, Катрин выскочила на лестницу, предварительно удостоверившись, что Лоиза крепко спит. И уже не соблюдая никакой осторожности, через две ступеньки помчалась вниз. Оказавшись внизу, удивилась, как это не сломала себе шею, и со всех ног помчалась в мастерскую. Крышка люка распахнута. Оттуда льется свет. Вдруг громкий вопль нарушил тишину дома.

– Ко мне! На помощь! Спасите! – вопила Марион, и ее голос отдавался в ушах Катрин, как труба Страшного суда. – На помощь! Арманьяк!

Ни жива ни мертва от ужаса, Катрин скатилась вниз по лестнице и увидела толстуху Марион в ночной рубашке, которая вцепилась обеими руками в плащ Мишеля и орала как резаная. Мишель, бледный как полотно, стиснув зубы, пытался освободиться из плаща. Хмель и испуг удвоили силы старухи. Катрин разъяренной фурией прыгнула на нее, колотя руками и ногами, и толстуха чуть-чуть ослабила хватку.

– Замолчишь ты или нет, безумная старуха? – в отчаянии закричала Катрин. – А ну замолчи сейчас же! Заставьте ее замолчать, мессир, иначе сюда сбежится весь околоток!

Марион орала все громче и громче. В какой-то момент Мишелю удалось высвободиться, Катрин изо всех сил старалась удержать Марион. Взглядом она указала молодому человеку на окошко в конце прохода.

– В окошко, мессир!.. Быстро, быстро! Это единственное ваше спасение. Вы умеете плавать?

– Умею.

Гибкий Мишель уже наполовину вылез из окна, как вдруг Марион, обезумевшая от винных паров и страха, пребольно укусила Катрин за руку, та от неожиданности выпустила Марион, и толстуха ринулась на Мишеля. Продолжая звать на помощь, она схватила его за ногу. Снаружи в ответ на ее призывы уже колотили в дубовые ставни. Катрин в отчаянии подскочила к поленнице, ища палку подлиннее, чтобы помочь освободиться Мишелю. Мишель мог отбиваться, только лягаясь одной ногой. В свете свечи блеснуло лезвие топора, Катрин подхватила его и, занеся над головой, двинулась на Марион. Она бы опустила его, но в этот момент входная дверь затрещала и в дом хлынула толпа орущих людей. Они лезли по лестнице вниз, нависали над погребом. Их багровые с черными дырами ртов лица казались Катрин демоническими харями, она не сомневалась в том, что их выплюснуло адское пекло. Мужчина, спрыгнувший первым, вырвал у нее из рук топор. Вот уже весь погреб полон людей.

– Арманьяк! Арманьяк! – вопила успевшая охрипнуть Марион.

Сообщение было излишним. Отчаянно отбивавшийся Мишель был схвачен в одну секунду. Марион облегченно вздохнула и присела на чурбачок отдохнуть, широко расставив свои ноги-тумбы с набухшими, похожими на веревки венами. Затем она подползла к бочке и подставила голову под кран, чтобы напиться со всеми удобствами.

Оледеневшая от смертельного ужаса Катрин ухватилась за поленницу, чтобы не упасть. Люди в погребе колотили Мишеля, и каждый удар был ударом в сердце бедной Катрин. Ругань, запах винного перегара, перекошенные лица в тусклом свете масляных ламп, которые кто-то прихватил с собой. Боже! Какая кошмарная картина! Вот уже фиолетовый колет с серебряным шитьем сорван с Мишеля.