Любовь срывает маски - [101]

— Вам двоим я советую ехать как можно скорее. Как показали события сегодняшней ночи, дороги далеко не безопасны для цыган.

— Не беспокойтесь, милорд, — отвечал Уильям. — Мы бросим здесь эту несчастную кибитку, вот что мы сделаем, и поедем верхом. Больше нам никто не помешает.

Тамара тут же начала возмущаться, но Гаретт посчитал за лучшее не обращать внимания на их перепалку. Он легко поднял Мину на руки и посадил в седло, а затем вскочил сам.

Девушка сохраняла молчание. Она была слишком измучена событиями и волнениями этой страшной ночи, чтобы протестовать. И когда он прижал ее спиной к своему крепкому, жилистому телу, лишь покорно расслабилась в его руках.

— Тебе лучше постараться немного подремать, если сможешь, — довольно холодно произнес он ей на ухо, — потому что позже нам предстоит серьезный и долгий разговор.

И тон, которым это было сказано, мог означать лишь одно — Мэриан не понравится то, что он собирался ей сказать.

16

Плотно запахнувшись в плащ, Мэриан сидела на жестком деревянном кресле возле только что разожженного камина и со все возрастающей тревогой наблюдала за Гареттом, который в это время обсуждал с хозяином постоялого двора вопрос об оплате. Комната, которую он снял для нее, казалась совсем маленькой и тесной, но Мэриан была так измучена и взволнована, что ей сейчас было все равно. Она уловила обрывки разговора о том, что «…подъедут еще двое» и «…завтрак подайте рано», С большим запозданием она поняла, что эта комната предназначалась им двоим.

Это открытие заставило ее сердце сильнее забиться от страха, к которому примешивалось еще какое-то странное чувство… Предвкушение? Любопытство? Она не стала открыто выражать свой протест при хозяине, так как понимала, что ни к чему хорошему это все равно не приведет, только еще больше разозлит Гаретта. А Мэриан не сомневалась, что он и так сильно рассержен. С того самого момента, как они покинули Тамару и Уильяма, Гаретт воздерживался от разговоров. В дороге ей каким-то образом все-таки удалось заснуть, наверное, ее укачал размеренный бег коня, к тому же ее поддерживали сильные и такие надежные руки Гаретта. Когда они подъехали к постоялому двору, девушка проснулась, и Гаретт, не сказав ни единого слова, крепко взяв ее за руку, ввел внутрь.

Однако ей и не нужны были слова, чтобы понять, как он зол. Всем своим существом она чувствовала исходящие от него волны с трудом сдерживаемого гнева. Она понимала, что он еще не остыл после этого отвратительного происшествия с солдатами, но также опасалась, что его ярость может в любую минуту обратиться против нее.

И у него таки были причины для гнева, пришлось ей признать. Как дочь благородного человека, дворянина, она никогда еще до сегодняшней ночи не сталкивалась так близко с насилием и жестокостью. Правда, помогая отцу, она не раз видела бедных женщин, ставших жертвами насилия, которое солдаты хотели учинить над ней и Тамарой. Но отец никогда не подпускал ее к ним близко и сам занимался врачеванием их телесных и душевных ран. Не приходилось ей также видеть, чтобы кого-нибудь избивали с такой жестокостью, как сегодня били Уильяма.

События этой страшной ночи потрясли девушку. Теперь она поняла, почему Тамара постоянно стремилась ее защищать и была так осторожна. Неудивительно, что Гаретт твердил ей о том, что она нуждается в покровителе и защитнике. Она вспомнила, как грубые солдатские руки сжимали ее грудь, и содрогнулась от ужаса и отвращения. Теперь, после всего пережитого, предложение Гаретта показалось ей более соблазнительным, чем прежде. Внезапно перед ее мысленным взором предстала вся ее будущая жизнь: бесконечные скитания по дорогам, гнетущий страх, непредвиденные встречи с такими грубыми, жестокими насильниками, как сегодняшние солдаты. Не лучше ли смириться и позволить Гаретту получить то, чего он так жаждет, в обмен на его покровительство и защиту?

Но нет! Что за недостойное малодушие! Как она может хотя бы думать об этом! Это никак не соответствовало ее представлениям о святости брака и важности брачных клятв. Ведь, в конце концов, ее отец рисковал своим благополучием и положением в свете, когда заключил законный брак с ее матерью. Он женился на цыганке потому, что слишком любил и уважал ее, чтобы предложить что-либо иное.

Отец перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что Мэриан хотя бы задумалась о подобной возможности — принести в жертву свое достоинство и самоуважение — всего лишь из страха стать жертвой грубых мужланов. Ради своего отца она обязана устоять против соблазна и отказаться от предложения Гаретта, которое было сделано не по зову сердца, а единственно по желанию плоти.

Подумав так, она осмелилась взглянуть на графа, стоящего прямо перед ней. Даже усталый и раздраженный, он показался ей потрясающе красивым. И она должна была признаться, что существовали и другие, не менее важные причины, по которым она не должна была ему позволить соблазнить себя. Она никогда бы не смогла уступить ему, не отдавшись всецело не только телом, но и душой. А для него это была бы всего лишь небольшая интрижка. Если только она уступит ему, ее боль будет еще острее и мучительнее, чем если она просто его покинет. И теперь, более чем когда-либо раньше, она должна найти способ сбежать от него, или ей придется навсегда потерять собственную душу.