Любовь среди рыб - [43]

Что касается пунктов на листе с большим минусом, Лизи записывала не все, что приходило в голову, потому что большую часть она и без всякого списка знала наизусть. Мысленный спектр простирался от «доламываю все приборы при попытке их починить», через «не могу настроить видеомагнитофон» до «профессиональная кульминация: стала мертвым грузом в картотеке агентства». Да, она умела говорить с поставщиками предприятия готового питания так же хорошо, как и с сервировщиками, и с начальницей производства, ее считали социально компетентной, и все же: шаткая уверенность в себе рушилась, стоило матери спросить: «Ну что, все намазываешь бутербродики?» И ведь это была правда — она оказалась несостоятельной. Ибо вообще-то она должна была стоять по другую сторону скатерти. В свете софитов, перед камерами. Мысль, которая в последнее время лишь изредка окрыляла ее воображение, самое большее в те редкие минуты, когда она могла принять саму себя в зеркале за двадцатипятилетнюю. В большинстве же случаев — что тоже не соответствовало действительности — она воспринимала себя как шестидесятилетнюю. Если хорошее настроение включало ее самоиронию, ей, по крайней мере, удавалось при виде морщин на лице обозначить себя как многогранную личность.

Когда ее жизнь сделала это странное отклонение в сторону крена? Что этому предшествовало? О чем она мечтала?

Последнее Лизи знала очень хорошо:

1) Хочу делать то, что приносит радость. Только не знаю что.

2) Хочу спасти мир. Только не знаю как.

3) Хочу быть любимой. Только не знаю кем.

Бутылка лимончелло стояла на балконе обличающе пустой, когда ночь опустилась на могилы и жилища Берлина, — а что такое жилища, как не могилы до востребования — места сохранения кладбищенских дезертиров, беженцев из крематория! Лизи заметила, что ее мысли немного заплетаются, но одно она знала наверняка: надо куда-то уехать. На пару дней прочь из города. Все равно куда. На юг. Может быть, в Грюнбах на Эльбзее. Почему бы и не в Грюнбах на Эльбзее?? Там место силы. Вообще Малое Эльбзее — магическое место, которое по волшебству эльфов снова приводит душу в равновесие. И Фред… Альфред! Может быть, она случайно встретит его там.

Возможно, во всем ему признается.

Она должна во всем ему признаться!

Правда, по любым прогнозам это будет стоить ей дружбы с Сюзанной. Но она должна рискнуть. Раз в жизни по-настоящему рискнуть. Действовать без оглядки на рассудок. Не страдать. Не загонять себя в роль жертвы. Не быть благородной. Не быть хорошей. Просто идти тем путем, какой подскажет сердце. Что постоянно проповедуют все учительницы мудрости и гуру? Путь начинается СЕЙЧАС.

Остается лишь одна проблема, подумала она: СЕЙЧАС я однозначно слишком пьяна, чтобы ехать.

На следующий день опьянение прошло, но не прошло решение уехать из города. Но хороша ли идея насчет Грюнбаха?.. Ведь и великолепный дом ее брата, в конце концов, тоже всегда был для нее открыт.

Она приближалась к перекрестку с автобаном на Нюрнберг и стояла перед выбором: поехать в Хайденхайм-на-Бренце и укрыться на несколько дней в замке семьи? Или поехать в Грюнбах-на-Эльбзее на лоно природы — правда, Грюнбах в случае неблагоприятного развития событий очень быстро мог превратиться в задницу мира.

Конечно же, мне хочется в Грюнбах, призналась она себе. Конечно же, мне хочется в Грюнбах, чтобы увидеть Фреда. И это не очень хорошая затея, поскольку я все еще понятия не имею, что мне ему сказать. Кроме того, я женщина с достоинством, а не герла-тинейджер, которая в гормональном безумии первой влюбленности бегает за мужчиной, которого даже не знает.

В принципе я никакая не женщина с достоинством, а женщина, которая умеет изобразить достоинство. Так, как актеры вообще только потому актеры, чтобы могли сыграть свою жизнь. Но что, если достоинство как раз в том и состоит, чтобы выбросить за борт наигранное самоуважение?

Каково бы это было — хоть раз не играть, а быть?

С другой стороны, до Хайденхайма отсюда рукой подать. Она могла бы провести несколько дней в гостевом домике в саду брата. Чтобы племянники могли продемонстрировать ей новейшие компьютерные игры, поболтать с невесткой, с которой она по некоторым вопросам находит больше понимания, чем с братом, побродить по окрестностям, поесть местные клецки-«пуговки», успокоиться…

Перед решающим поворотом Лизи сделала остановку на оборудованной стоянке, чтобы дать себе дополнительное время на раздумья. Кроме того, ей требовался кофе, требовался туалет и требовалось горючее.

Это случилось у кассы. Когда она расплачивалась, одна монетка упала на пол. Лизи нагнулась за ней. А когда снова выпрямилась, почувствовала боль. Она началась на нижнем конце позвоночника и молниеносно распространилась по всему телу от макушки до пяток. Со слезами на глазах Лизи спрятала остаток денег в кошелек и захромала к своей малолитражке. Когда открывала дверцу, у нее занемели ладони. Она с усилием оперлась на кузов и с большой осторожностью опустилась на водительское сиденье. Подтянула за собой ноги — сначала правую, потом левую. Боль пульсировала, ударяясь в сиденье. От нагрузки ей чуть не стало дурно.