Любовь слепа - [34]

Но никто не может подозревать ее. Он подобрал револьвер, новый автоматический «кольт», и выбросил далеко в кусты. Если даже его найдут, нужно еще доискаться, откуда он попал сюда, и кто может знать, что он принадлежит Ванессе?

И все это она сделала из любви к нему! Она любила его! Эта мысль ликующе звучала в нем даже в часы смертельной тревоги.

Когда доктор объявил, что рана не серьезна, Губерт подошел к Ральфу Донгерфилду, который поманил его к дивану в пустой зал.

— Губерт, где Ванесса? Странно, что ее здесь нет!

Никогда в жизни не лгали они друг другу, и теперь Губерт не мог встретиться глазами с Ральфом. Он отвернул от него свое угрюмое лицо.

— Это моя вина, Ральф. Я один заслуживаю порицания за все. В этот страшный час ты должен быть с нами — Ванесса отправилась в Лондон к своему отцу…

— Боже мой, Губерт, неужели ты предполагаешь, что стреляла Ванесса?! — Ральф окаменел от ужаса. — Такое невозможно — ты совсем не знаешь ее, Губерт! Это благороднейшее создание, совершенно не способное на преступление. Ничто не заставит меня поверить этому!

Губерт, окончательно сломленный, сжал руки.

— Ральф, говорю тебе — меня следует винить во всем! Я заставил ее ревновать и довел до отчаяния.

— Да, но как ты можешь ее подозревать? Какие у тебя основания?

Услышав ответ, Ральф на мгновение смутился, но тотчас же его вера в Ванессу восторжествовала над всеми доводами.

— Ты неправильно понял ее, Губерт, — ничто не заставит меня поверить, что она это сделала!

— Но сделала она это или нет, — в голосе Губерта зазвучало пламенное чувство, — я люблю, я боготворю ее и посвящу всю жизнь тому, чтобы заслужить ее прощение и любовь!

В эту минуту Поддер, не теряя своего величественного вида, сообщил им, что сторожа поймали вероятного убийцу, сумасшедшего, который намеревался, оказывается, убить не герцогиню Линкольнвуд, а саму леди Сент-Остель! Мистер Поддер находил, что это вульгарное преступление — покушение на убийство — было самого дурного тона: застрелить прекрасную молодую графиню ночью, на балу, который она же давала!

Однако двум мужчинам, которым «молодая графиня» стала дороже всего на свете, принесенная им новость доставила только огромную радость. Это было в первую минуту. Затем Губерт вспомнил, как он говорил с Ванессой, и отчаянное, невыносимое раскаяние охватило его.

ГЛАВА XVIII

Ванесса прибыла в Хэмпстед около двух часов ночи. Весь дом спал крепким сном, и пришлось больше десяти минут ждать, пока шоферу удалось кого-то добудиться. Наконец мистер Леви, накинув на себя тяжелый шелковый халат, быстро спустился по лестнице. Увидев лицо дочери, он побледнел от страха. Но инстинкт самосохранения и тут не изменил ему. Он ввел Ванессу в гостиную направо от холла и закрыл дверь, прежде чем заговорить с нею.

— Ради Бога, дитя мое, что случилось?

Ванесса упала на стул и смотрела прямо перед собой остановившимся, страдальческим взглядом. Лицо ее, которое, казалось, покинула всякая жизнь, было мертвенно бледно, и она отвечала отцу монотонным, безжизненным голосом.

— Лорд Сент-Остель выгнал меня из дому, он сказал, что я опозорила его имя.

Мистер Леви опустился на стул возле нее.

— Скажи мне сейчас же, что привело к этому? Что ты сделала?

Ванесса, как будто не понимая вопроса, повторила тем же бесстрастным, беззвучным голосом:

— Лорд Сент-Остель выгнал меня из дому, и я пришла к вам, папа.

— Но, Ванесса, дорогая девочка, объясни, объясни мне все…

Она медленно поднялась.

— Я устала, я пойду в свою старую комнату.

Ее голос звучал так странно, как если бы заговорил покойник… Вениамин Леви был страшно напуган.

— Подожди, дорогое дитя, пока я прикажу ее приготовить, останься здесь.

Он быстро позвал слугу и распорядился; затем принес бокал шампанского и попытался заставить Ванессу выпить, но она отказалась.

— Я не хочу пить, папа.

Он не мог убедить ее. Всякий раз, когда он возобновлял свою просьбу, она просто повторяла в ответ, как дитя, все те же слова:

— Я не хочу пить, папа.

Наконец горничная доложила, что комната готова, и Ванесса встала.

Отец, сильно встревоженный, помог ей подняться по лестнице, и она очутилась в своей прежней комнате, обитой розовым шелком. В двери она остановилась и взглянула на отца — он опустил глаза перед ее трагическим взглядом.

— Папа, вы думали, что хорошо поступаете, выдавая меня замуж за Губерта, но вы поставили на карту две человеческих души.

В серебряном платье, с жемчугами в волосах, с упавшим к ногам собольим манто, даже сейчас, подумал ее отец, она походила на прекрасную королеву.

— О дитя мое, дитя мое… — голос его прервался от волнения, — Ванесса, что же случилось? Чем я могу помочь?

— Дайте мне заснуть. Я так устала, все равно слишком поздно.

Он пробовал настоять, чтобы горничная помогла ей раздеться, но она отказалась все с тем же мертвым спокойствием, и он вынужден был оставить ее. Он услышал, как она повернула ключ в замке, и еще раз позвал: «Дитя мое!».

— Я здорова, папа, дайте мне только спать, — раздался в ответ неестественно монотонный голос.

Итак, до утра ничего нельзя было предпринять. Вениамин Леви вернулся в свою комнату и стал обдумывать происшедшее.