Любовь Сары Дезанж - [5]

Насмешливая улыбка появилась на ее губах, когда она вспомнила о промелькнувшей мысли. Она старалась рассмеяться над собственной сентиментальностью, но в глубине души она знала, что ее желание было искренним. Как много зависит от внешних мелких впечатлений, чтобы быть счастливой. Если бы кто-нибудь смеясь сказал ей эти слова, она забыла бы о своем одиночестве. Сара вспомнила вдруг, как однажды вошел Клод и с сияющими глазами крикнул ей:

— Как хорошо возвращаться домой, когда знаешь, что тебя ожидают. Уже ради этого стоит жениться! Так приятно вернуться домой и поделиться своими впечатлениями. Одиночество — это ад!

Если бы она могла услышать его громкий милый голос. Но она уже никогда больше не услышит его. Его голос умолк навеки, он сам замер в неподвижности и его сияющие глаза, закрытые тяжелыми веками, погасли. Лукан не надеялся на выздоровление. Но Клод был когда-то таким жизнерадостным, он так любил жизнь, что Сара не могла примириться с мыслью о его предстоящей смерти.

Вошел лакей, чтобы убрать чайную посуду, и повернул выключатель. В комнате вспыхнул мягкий свет.

Сара вышла из зала и отправилась к себе. Ее встретила горничная, англичанка, служившая раньше у матери Сары, а потом последовавшая за Сарой в Париж. Леди Диана, пожав плечами, отпустила верную служанку со словами: «Если она хочет последовать за Сарой, пусть едет. Никогда нельзя положиться на слуг, даже на самых лучших. Они всегда готовы оставить нас!»

Сара поблагодарила свою мать и от радости обняла верную Хэкки, очень высокую худую девушку с большим ртом и прекрасными зубами.

— Вы опоздаете, миледи, — заявила она, — вам придется пропустить сегодняшний визит к милорду.

— Нет, ни за что, — рассеянно пробормотала Сара, предоставив себя умелым рукам горничной.

— Простите, миледи? — переспросила Хэкки.

— Как я хотела бы, что бы ему стало лучше, — ответила Сара. — Доктор Лукан нашел, что новый способ лечения совершенно не помогает.

— Я так и знала, — презрительно заявила Хэкки, — я знала, что все эти способы бесполезны и нельзя было испытывать их на больном.

— Этого больше не будет, — очень тихо ответила Сара, наклонив голову.

Хэкки, причесывавшая ее, выразительно кивнула головой, подождала минутку и решительно спросила:

— Как прошел прием у миледи?

— Кажется хорошо, Хэкки. Но все приемы так однообразны.

— Все однообразно в жизни, — сухо заметила Хэкки, вкалывая в волосы Сары черепаховый гребень с бриллиантами.

— Все на свете однообразно. Мы все рождаемся, влюбляемся и умираем. Если задуматься над (тем, что такое жизнь, то поражаешься, как вообще люди могут жить. Они едят, спят, разговаривают, работают, ссорятся, целуются и под конец умирают. Мне смешно при мысли, что люди называют это жизнью.

Ловким, быстрым движением она набросила на Сару платье из серебристой парчи, отделанной серебристо-белым шифоном.

— Я очень нарядна сегодня вечером? — спросила Сара, немного нахмурив темные брови.

— Вы говорили, что сегодня бал после представления в опере, а для такого бала нужно быть нарядной! — ответила Хэкки решительно.

— Вы хороши, как картинка, мисс Сара.

Сара взглянула на себя. Она была необыкновенно изящна в блестящем парчевом платье, с длинной молочно-белой нитью жемчуга на стройной шее и с бриллиантами в волосах.

— Я хочу одеть какое-нибудь яркое манто, Хэкки. Да, это бархатное! И перчатки! Я сейчас пойду к графу. У него я могу снять манто. Сегодня такой прекрасный вечер. Вы заметили, как ярки краски весной и как ясно доносится каждый звук!

— Вы еще простудитесь, стоя у открытого окна, миледи. Я заметила и то, что весной ночи очень холодные и легко можно простудиться. Это факт!

Сара рассмеялась, отошла от окна и вернулась в комнату.

— Не ждите меня, милая Хэкки, я вернусь очень поздно, я думаю. Спокойной ночи.

— Желаю вам весело провести время, — крикнула Хэкки ей вслед, глядя как по коридору удалялась высокая, стройная фигура. Затем она стола приводить все в порядок.

Дверь, ведущая в комнаты Клода Дезанжа, всегда стояла открытой. Это было желанием Сары, которая всегда боялась, что Клод может придти в себя и испугаться одиночества в своей закрытой комнате. Она прошла первую комнату и вошла в спальню. Лакей Клода встал со стула, стоявшего около окна. Это был маленький бритый человек с приятной наружностью и безукоризненными манерами.

— Могу ли поговорить с вами, миледи?

— Конечно, Франсуа.

Маленький человек вышел с ней в гостиную и закрыл за собой дверь. В его глазах была немая тревога.

— Господин доктор не надеется, что новое лечение может помочь больному?

— Нет, Франсуа.

Франсуа издал тихий возглас.

— Благодарю вас, миледи. Газеты приготовлены. Вы пробудете здесь час? Или вы боитесь опоздать сегодня?

— Нет, я останусь на час. Не торопитесь вернуться, Франсуа. Хэкки сменит меня, когда я уйду, и пробудет с сиделкой, пока вы вернетесь.

— Благодарю вас, миледи. Я только не хотел, чтобы больной оставался совершенно один.

Он неохотно ушел на обычную вечернюю прогулку.

Сара вернулась в спальню.

Клод Дезанж лежал также неподвижно, как он лежал уже много месяцев. Голова его покоилась высоко на подушках, его исхудавшее тело было закрыто роскошным шелковым персидским покрывалом, лежавшим поверх одеяла. Он был гладко выбрит и одет в тонкую шелковую полосатую пижаму. Его исхудавшие, холенные руки лежали на одеяле. На пальце он носил кольцо с гербом. Но руки были совершенно неподвижны.