Любовь принцессы - [38]

За пределами узкого и надежного круга друзей детства ее ожидали знакомства, обернувшиеся прочными и долгими дружескими связями, как, например, с Адрианом Уорлд-Джексоном, председателем Общества по борьбе со СПИДом.

Адриан оказал на нее сильное влияние. Человек, живущий богатой духовной жизнью, знающий с середины 80-х годов, что он неизлечимо болен СПИДом, нес в себе необыкновенную веру в жизнь. Это именно благодаря ему она поняла, что даже в ее страшных несчастьях, возможно, есть свой смысл; что, если бы ей самой не приходилось страдать, она бы никогда не повзрослела; если бы она оставалась наивной, изнеженной девочкой, витающей в мире детских грез, то не смогла бы проявить к другим искреннего сочувствия; что, быть может, это потрясение, эта измена были ей необходимы, чтобы она трезво оценила окружающую реальность.

Она не смогла бы помогать людям, если бы не видела ясно горькой правды жизни. Ибо только если самому приходилось страдать от отчаяния, можно понять людей, оказавшихся в таком же плачевном положении, и воспринять их боль сердцем и душой. Если вы никогда не оказывались на вершине скалы, то вы не можете знать, какое непреодолимое желание прыгнуть вниз вас охватывает.

Визиты к бездомным, больным и умирающим наполняли смыслом ее существование. Ее ободряла мысль об оправданности ее прежних страданий, которые дали ей способность чувствовать чужую боль. И чем отчаяннее она нуждалась в любви и внимании, в признании и одобрении, тем более убеждалась в том, сколь это необходимо каждому. Этот опыт помог ей вернуться к реальности: это было трезвое напоминание о том, что за роскошными нарядами, драгоценностями и титулами она обычный человек из плоти и крови. Ее нужды были их нуждами, и наоборот.

Выслушивать печальные исповеди, утешать людей своим вниманием было ей важно не только потому, что она испытывала облегчение от сознания, что она не одна в своих несчастьях, но и потому, что она обнаружила, как, проникаясь чужой болью, забываешь на время о своей.

7

И Джеймс и Диана стремились делиться друг с другом всеми подробностями своего существования. Их отношения развивались, и все это время, с лета 1987 года — когда пресса страшно взволновалась по поводу того, что Диана и Чарльз провели 39 дней врозь, — вплоть до первых месяцев 1988 года, Джеймса грызла неприятная мысль, что Диана до сих пор не встречалась с его матерью. И то, что Диана познакомилась с отцом, тогда как мать не имела представления об их отношениях, мешало ему наслаждаться своим счастьем. Это было нехорошо.

К тому же после стольких уик-эндов, проведенных в радушном комфорте Хайгроува и многочисленных веселых и щедрых обедов в Кенсингтонском дворце, Джеймсу хотелось отплатить Диане тем же. Он мечтал пригласить ее к себе в девонширский дом, где он мог бы окружить ее заботой на своей территории.

Ширли Хьюитт привыкла к тому, что Джеймс приводил подружек в дом. Она даже гордилась тем, что он не стесняется приглашать девушек на уик-энд, прекрасно зная, что с ее стороны не последует никаких нетактичных вопросов и они будут предоставлены самим себе. Она считала его взрослым и обращалась с ним соответствующим образом, считая себя не вправе выражать неодобрение его поступкам.

Поэтому, когда Джеймс как бы невзначай спросил мать, может ли он пригласить подругу на уикэнд, она ответила, что, разумеется, может, и только деликатно поинтересовалась, знакома ли она с ней.

Джеймс сказал ей прямо, что речь идет о принцессе Уэльской, и она не моргнув глазом только спросила, в какой спальне ее разместить. Джеймс сказал — в его. Только и всего, просто и ясно. Теперь она знала все. И восприняла это известие с удивительным хладнокровием, на которое способны только англичане и в котором нет места драматизму, никаким нескромным, любопытным вопросам.

Первый раз Диана приехала в Девоншир с детективом Кеном Уорфом, а за ее зеленым «ягуаром» неотступно следовал автомобиль с четырьмя полицейскими. Охрана разместилась за углом в ближайшем отеле, тогда как Кен Уорф ночевал в свободной спальне Хьюиттов. Джеймс полагал, что четверо полицейских, пожалуй, излишняя мера предосторожности, которая может только привлечь ненужное внимание в таком тихом местечке. Впрочем, с тех пор как она стала женой принца Уэльского, это было непременным условием.

Она приехала ранним вечером в пятницу, и Джеймс, в блаженном предвкушении, ожидал ее в своем кабинете, выходящем окнами на дорогу. Завидев машину, он открыл настежь дверь, служившую запасным входом, и шагнул ей навстречу.

Диана тоже с волнением ждала встречи. Она сказала Джеймсу, что доехала хорошо, и он знал, что за рулем, когда она как бы своими руками может воздействовать на происходящее, она чувствует себя несколько свободнее. Она, впрочем, не сказала ему, что всю дорогу пыталась представить себе, как выглядит дом, куда она едет, как выглядит мать Джеймса и как она ее примет. Столь приятно прошедшая встреча с отцом Джеймса и его сестрами не оставила никаких сомнений, однако с матерями все иначе — они могут быть крайне пристрастны, чтобы не сказать одержимы любовью к своим сыновьям. Она вспомнила, как королева могла буквально уничтожить ее одним недоверчивым и подозрительным взглядом, словно Диана здесь совершенно посторонняя, и это отчуждение только усиливалось по мере узнавания друг друга.