Любовь последняя... - [30]

— Или никогда не видал? — подошел к Бурлакову чернявый паренек лет двадцати.

— Не-ет, — признался Андрейка: — Чудеса, да и только! Но работать тут по одиннадцать часов, небось, тяжко? Угоришь?

— Нам на это обычно отвечают, что в окопах еще тяжелее! — сказал парень. — А если спросишь любого заводского автоматчика, то он не меньше двух-трех раз сбега́л отсюда в военкомат, просился в армию! Видишь руки какие?

— Что с ними?

— Пио-дер-мия, — спокойно, по слогам ответил парень. От перегретого масла это… Попроси любого сдернуть рубаху — то же самое! Мы тут в масле, как фитили: насквозь пропитались.

— Да ты б насчет армии-то прямо к директору! — как умел, зондировал Андрейка обстановку.

— Чудак ты, как я погляжу, — снисходительно ухмыльнулся парень, — сразу видно, что на заводе без году неделя… Думаешь не ходил?

— И что ж он?

— Ни-че-го… Если, говорит, ты по-настоящему хочешь помочь Родине, если ты патриот, то твое место в этой Отечественной войне именно у нас в автоматном цехе. Ты, дескать, со своими станками-автоматами куда больше фашистов изведешь, чем с боевой трехлинейной винтовкой или даже с новеньким боевым автоматом ППШ! Да еще кто, мол, тебе его сразу даст? Их, вроде, покуда нехватка. Пришлось ему сказать, что я стремлюсь в автомобильные или механизированные части… Я ведь и с мотоциклом отлично управляюсь!

— Ну? — с жгучей заинтересованностью поторопил Бурлаков.

— Ну и опять: «Ступай, Зуйков: иди и работай с чистой совестью, с утроенной энергией!» Понимаешь, кричит, какую деталь делаешь?

— А на что военком! — загорячился Андрейка.

— Да у завода с ним контакт, — засмеялся недогадливости собеседника парень. — Брони-то наши кто подписывает? Он! Вот как кто из цеха с высоким разрядом заявится — похвалит военком за намерение, и сразу назад… «Молодец, мол, а покуда валяй обратно к станку и хорошенько жми на свою технику, активнее помогай фронту! Потребуешься — позовем!»

— Никакой, значит, разницы?

— О том и речь, что отвечают они в один голос. Это уж нашими ребятами сто раз проверено. Но я в армию все равно — уйду! — с неожиданной силой заключил парень. — Видел, кто за северными воротами в зенитчиках? Я не хочу, чтоб потом каждая такая девка тылом в нос тыкала! Ей потом про гнойнички эти масляные и высокий разряд неинтересно будет слушать… Думаю покрепче попроситься у заводского парторга ЦК, у самого Порошина!

— Тот разве может помочь?

— Он все может… Если, понятно, захочет и тоже не скомандует: за Урал со своими станками-автоматами, комсомолец Зуйков, готовьсь!! Боюсь, не уперся бы и он в мою незаменимую деталь…

— А какую ты деталь делаешь?

— А что?

— И знаешь, куда идет?

— Вот, чудак, ей-богу, — опять снисходительно улыбнулся парень. — Конечно знаю, как и все, что на взрыватель. Иначе бы из-за нее третья девчачья «Сборка Г» не психовала до последнего дня…

Неожиданно появившаяся Августина услышала конец разговора, осуждающе покрутила головой.

— Ты, я вижу, Зуйков, похож на засекреченного болтуна? Слыхал про такого? — ехидно поинтересовалась она.

— Он же не посторонний, а свой, заводской! — смущенно оправдывался Зуйков. — Я гляжу, вошел вместе с тобой, в руках у вас еще какие-то листы бумаги…

— Я, получается, только на погрузках свой! — огрызнулся Бурлаков. — Когда над вашим сверхсекретным оборудованием надо животы надрывать под бомбежкой!!

Но этим он, видимо, лишь усугубил положение. Зуйков пожал плечами и, виновато взглянув на Бузун, заторопился к своим автоматам.

Два или три перехода они миновали молча. Затем Андрейка не удержался и обидчиво спросил:

— Тебе, стало быть, про взрыватели можно было мне сказать, а Зуйкову даже и про детали к ним нельзя? Сразу, значит, нужно было и огвоздить и разыграть?

Ему сделалось еще обиднее от мысли, что интересная беседа с этим чернявым пареньком была так грубо оборвана. Казалось, что он кое-что уже намотал себе на ус и только не вовремя возвратившаяся Августина помешала довести нужный разговор до конца.

— Ничуть я его не «гвоздила», а одернула — правильно, — помедлив, сказала Августина. — В другой раз окажется умнее и будет держать язык за зубами. А номера или литеры цехов, тем более сборочных, нельзя разглашать!

— А как же прикажешь тогда называть, скажем, наш третий механический?

— Очень просто: цех, где начальником товарищ Холодов, — не сдавалась Августина. — И это совсем иное дело: ваш цех тоже имеет совершенно другой литер, а под третьим номером вообще на заводе никакого цеха нет… Это просто называют его так — как говорят, например: вторая формовка, седьмая сушильная камера…

Бурлаков понял — хитрая Августина юлит, и прекратил расспросы.

А ей было совсем невдомек, с какой стороны наносился ему удар и травма. Он и до разговора с Зуйковым наблюдал, что за северными воротами в зенитчиках полно девчат.

— Ну, хватит об этом, — помолчав, сказала Августина. — Нам еще предстоит и наругаться, и налазиться в наших технических подземельях, а срок почти истекает…

Он считал, что с ними давным-давно покончено, что речь тогда шла лишь о подземных этажах береговой насосной станции. Оказалось, что под многими цехами имеются просторные вентиляционные камеры — тоже с моторами и ценным оборудованием, которые было бы преступлением оставить немцам.