Любовь по соседству - [2]

– Ее зовут Эбигейл? – переспросила Белинда, только сейчас вспомнив, что мать произносила имя кузины. – Думаю, она плохо воспитана и опозорит нас перед знакомыми. Вы ведь не думаете согласиться ее принять?

Последние слова Белинда сказала с неподдельной тревогой в голосе, и миссис Эварт тут же укрепила ее опасения.

– Как я могу отказать в покровительстве дочери моей бедной сестры? – трагическим тоном вопросила миссис Эварт. – Но сперва я должна посоветоваться с твоим отцом.

Белинда вконец расстроилась. Отец, конечно, пожалеет несчастную сиротку и пригласит пожить в своем доме. Мистер Эварт был добрым человеком и всегда охотно ссужал деньгами тех из своих родственников, кто не умел добыть средств сам благодаря собственным талантам или полученному вовремя наследству. Долги, как правило, оставались невозвращенными, но мистер Эварт не считал возможным требовать от родственников уплаты долга. В первые годы брака миссис Эварт часто с ужасом ждала известия о том, что неумеренная щедрость мистера Эварта приведет его к разорению, пока не открыла для себя удовольствие от занятий благотворительностью. Со временем миссис Эварт и ее супруг стали считаться образцом добродетели, подлинной или мнимой – свет не задумывался.

– Если это так уж необходимо, пусть приезжает, – нехотя согласилась Белинда, признавая свое поражение. – Но кузине придется поучиться хорошим манерам, прежде чем она станет выезжать вместе с нами.

– Ну, разумеется, моя дорогая! – миссис Эварт втайне ожидала от своей капризной дочери более яростного сопротивления, слез и даже истерики и теперь была рада, что Бел восприняла новость не так уж плохо. – Я уверена, моя сестра успела внушить Эбби понятия о правилах приличия, и, если девочка еще не все позабыла, мы быстро привьем ей необходимую учтивость. Боюсь только, от мистера Тиндалла не стоит ожидать, что он заботился о нраве своей дочери, скорее, о том, чтобы она была здорова.

– Но ведь он же викарий! – возразила Белинда. – Кому, как не священнику, заботиться о душе?

– Уверена, преподобный старался развить у Эбби понимание того, что хорошо и что дурно, но откуда ему знать, какими качествами должна обладать молодая леди, чтобы сделать хорошую партию? – миссис Эварт сокрушенно покачала головой.

Белинде уже начал надоедать разговор об этой неизвестной ей кузине, к тому же она заметила, что с каждой фразой мать проникается все большим сочувствием к племяннице. Благодаря богатому воображению миссис Эварт уже наделила мисс Тиндалл всеми качествами, необходимыми для того, чтобы члены попечительского комитета нашли девушку достойной их заботы. А почему бы и нет, в самом деле?

– Может быть, ее пригласит к себе миссис Флетчер или мисс Перри? – с надеждой спросила Белинда. – У них нет дочерей, и обе они, глядя на меня, каждый раз говорят, как им хотелось бы воспитывать хорошенькую девочку.

– Мисс Эбигейл уже не настолько мала, чтобы одна из этих дам захотела ее удочерить! – миссис Эварт пришла в ужас при мысли о том, что подумают дорогие подруги, если она предложит им заботиться о ее родной племяннице! По меньшей мере, обвинят ее в скупости и жестокосердии! – Довольно, Бел, подождем, что скажет твой отец. А теперь ступай и займись музыкой. Сегодня на вечере у мисс Перри обещал быть мистер Лонгсдейл, и ты должна затмить других леди своей игрой!

При упоминании мистера Лонгсдейла Белинда тотчас превратилась в послушную дочь. Она встала из-за стола, поцеловала мать в оплывшую щеку и направилась в музыкальный салон. Так гордо именовалась ее классная комната в последние два года, после того, как гувернантка со слезами радости на глазах покинула дом Эвартов.

Мистеру Тимоти Лонгсдейлу недавно минуло тридцать лет, и почти десять из них он являлся популярным женихом. Про него ходило множество сплетен, главным образом потому, что мать мистера Лонгсдейла была француженкой, и ее сын предпочитал проводить время на континенте, а в свои краткие визиты на родину кружил голову дамам парижским лоском. После каждого отъезда этого блестящего джентльмена в свете полагали, что он вернется с женой, ослепительно красивой француженкой, и всякий раз ожидания сплетниц бывали обмануты, а надежды незамужних леди заполучить мистера Лонгсдейла в мужья, напротив, укреплялись.

Что мог человек, повидавший так много, найти в семнадцатилетней девушке, чей дебют прошел без особенного успеха, оставалось загадкой для завистливых приятельниц миссис Эварт. Обладательниц таких каштановых волос и ореховых глаз, как у Белинды, можно было насчитать не одну дюжину на любом балу или в театральных ложах. Разве что мисс Эварт была высока ростом и обладала приятными формами, бойко проскочив период, когда всякая девочка напоминает неуклюжий росток, которому не хватает солнца. Даже сама миссис Эварт не особенно верила, что тридцатилетний холостяк когда-нибудь сделает предложение ее дочери, но неизменное внимание мистера Лонгсдейла к Белинде заметили все, кто бывал на музыкальных вечерах у мисс Перри.

– Вашей дочери нужно постараться, чтобы заполучить его, – с кислым лицом говорила миссис Эварт ее подруга и соперница в делах благотворительности миссис Хедвич. – В прошлом году, когда мистер Лонгсдейл приехал из Германии, объектом его ухаживаний считалась мисс Дримуэй, своими белокурыми волосами и полной фигурой, несомненно, напоминавшая ему о немках. Но из этого так ничего и не вышло, он опять уехал, на этот раз во Францию.