Мередит заметила в зеркале полный сочувствия взгляд горничной и сердито дернула плечом:
– Достаточно, Аннет. Можете идти! – произнесла она резче, чем следовало.
– Не желаете ли все-таки выпустить немного локонов, мисс? – осмелилась возразить горничная, как все француженки, уверенная, что лучше английских леди сумеет уложить прическу и расправить складки на платье.
– Это излишне. Ступайте, – холодно повторила Мередит, и только после этого Аннет наконец оставила ее одну, напоследок едва ли не хлопнув дверью.
– Боже, за какие прегрешения матушка приставила ко мне эту самоуверенную и дерзкую особу? – пробормотала девушка и отвернулась от зеркала.
Вместо бледного вытянутого лица с большими карими глазами и чуть длинноватым носом в неровном стекле отразились темно-коричневые волосы, скрученные на затылке в простой узел. Недоумение горничной можно было понять – вместо того, чтобы попытаться приукрасить свою внешность, мисс Бартон как будто нарочно старается показаться гостям в невыгодном свете.
Если мисс Мередит и может чем-нибудь гордиться, так это густыми волосами, а она прячет их в пучок, словно какая-нибудь старуха. Нет, этого Аннет решительно не могла понять. Мисс Бартон добра, редко когда ворчит или сердится, к тому же весьма непритязательна в своих привычках, прислуживать такой хозяйке не тяжело, а платят у Бартонов сносно, хотя, конечно, мистер Бартон прижимист, но это никто никогда не осмелится произнести вслух. Горничная искренне жалела молодую леди. В ее-то годы да с таким невыразительным лицом мисс Мередит навряд ли сумеет сыскать себе мужа, останется дома, то ли утешением, то ли упреком своим родителям.
В свои восемнадцать лет Аннет считала двадцатитрехлетнюю мисс Бартон безнадежной старой девой, и, к сожалению, мистер и миссис Бартон придерживались того же мнения. Если взгляды горничной Мередит могла игнорировать, то недовольство родителей ей приходилось выносить с положенным смирением. И с каждым месяцем это смирение давалось ей все тяжелее.
Единственный брат Мередит, Джозеф, сумел сделать очень хорошую партию, и их отец, сам обладающий приличным состоянием, был так рад выгодной женитьбе сына, что довольно долгое время не задумывался о будущем дочери. Миссис Бартон вторила мужу, полагая, что Мередит еще молода и успеет выйти замуж прежде, чем ее юная свежесть увянет.
В семнадцать лет Мередит Бартон считалась если не хорошенькой, то хотя бы миловидной. После окончания пансиона она выезжала в свет с родителями или семьей своего брата, и ей даже приписывали несколько поклонников из тех, кто способен был заметить, как красит ее лицо жизнерадостная улыбка. Мередит не выделяла никого из них, и до помолвки дело так и не дошло, ни тогда, ни в последующие три года.
Когда мисс Бартон исполнилось двадцать, ее отец внезапно опомнился и счел возможным упрекнуть миссис Бартон в том, что она до сих пор не устроила судьбу дочери.
– Следовало выдать Мередит замуж в прошлом году, – заметил он. – Я потратил столько денег на туалеты и драгоценности, пора бы уже переложить эти расходы на ее супруга!
– Разве к вам приходил какой-нибудь джентльмен просить руки Медди? – язвительно осведомилась миссис Бартон.
Мистер Бартон, высокий костлявый мужчина с холодными серыми глазами, недовольно покосился на супругу – миссис Бартон словно бы нарочно ему противоречила.
– Но у нее же были ухажеры. Мистер Тингс, младший Монтрей, кто там еще… а, племянник лорда Соттерсли… Следовало обнадежить кого-нибудь из них, дать понять, что предложение будет принято.
– О, боже! – миссис Бартон сверкнула темными глазами, точь-в-точь как Мередит. – Вы будто проспали последние два года, мистер Бартон! Монтрей уже давно женат, племянник лорда Соттерсли ухаживает за мисс Гришем, она унаследовала большое состояние от своей бабки и к тому же на четыре года моложе Медди, а Тингс… наша дочь ни за что не выйдет за него!
– Не выйдет! Вот об этом нам и надо было поговорить давным-давно! Мередит своевольна и упряма, и это плоды вашего воспитания, миссис Бартон! – мистер Бартон обвиняющим жестом вытянул в сторону жены тонкий длинный палец.
Миссис Бартон театрально прижала ладони к вискам, ее пухлые щеки затряслись от негодования.
– Можно подумать, она не ваша дочь, а падчерица! Вам не мешало бы обращать больше внимания на то, как растет Медди, какие книги она читает…
– Заниматься дочерьми должны матери, а сыновьями – отцы! – мистер Бартон не желал оставить последнее слово за супругой. – Джозеф вырос послушным и благодарным сыном, и это я могу вменить себе в заслуги, а Мередит после окончания пансиона не услышала от вас ни одного подходящего наставления! Неудивительно, что она нахваталась опасной книжной морали!
Миссис Бартон поняла, что пора прибегнуть к последнему способу избежать гнева супруга – она разрыдалась. Мистер Бартон по-своему любил свою жену и не выносил скандалов, поэтому нехотя отступил.
– Ну, довольно, моя дорогая. Ваши истерики тут не помогут. Уж лучше постарайтесь убедить Мередит быть приветливее с Тингсом, может, он все еще интересуется ею.
Миссис Бартон пообещала сделать все возможное, чтобы вразумить дочь, в душе будучи уверенной, что Мередит ни за что не примет предложение невыносимо скучного мистера Тингса, к тому же слегка косоглазого и сутулого. К счастью для мисс Бартон, ее матушка желала дочери счастливой судьбы и старалась смягчить склонность мистера Бартона к домашнему тиранству.
