Любовь по наследству - [2]

— Прошу всех занять места за столиками! — объявляет ведущий, и музыканты на сцене, пока гости рассаживаются, играют легкую праздничную мелодию.

Меня проводят за столик, за которым пока никого нет, и я позволяю себе помечтать о том, что компания мне подберется интересная и веселая, когда на свободные стулья рядом со мной тяжело опускаются четыре дамы лет за шестьдесят, все как на подбор грузные и с одышкой, и старикашка со сморщенным, точно увядшее яблоко, маленьким красным лицом. Не везет так не везет! Если честно, я порядком устала от общества гораздо более взрослых людей.

— Очаровательно, очаровательно! — неизвестно чем восторгается одна из дам, непрестанно крутя головой. — Как по-вашему? — спрашивает она, внезапно останавливая на мне взгляд водянистых глаз.

Упираю локоть в стол, утыкаюсь подбородком в ладонь и, чтобы не казаться слишком лживой, смотрю в сторону, притворяясь, что заметила кого-то из знакомых.

— Да-да… очаровательно.

Дама разражается добродушным смехом, и я вижу боковым зрением, как колышется ее жирный двойной подбородок.

Гости охотно приступают к еде, но время от времени прерываются и поворачивают головы к сцене, когда кто-нибудь выходит и торжественно поздравляет молодых. Если верить всему, о чем тут толкуют, можно подумать, что жених и невеста просто идеальны и без памяти влюблены друг в друга. Но так уж заведено: не о недостатках же и проступках разглагольствовать в подобные дни!

После поздравлений начинаются танцы. Подвыпившие гости ведут себя более естественно, и становится чуть веселее. Наш старичок подмигивает мне, берет под локти двух соседок, поднимает их и, неожиданно бодро приплясывая, ведет на танцпол. Я впервые за весь этот вечер от души смеюсь, поднимаюсь из-за стола, отхожу к стойке сбоку, прошу еще бокал шампанского и, наблюдая оживление вокруг, становлюсь у стены.

Внезапно случается нечто странное. Мне кажется, что на мою щеку направили струю пьянящего теплого воздуха, который чувствую одна я, хоть и источник его где-то не так уж и близко. Тепло растекается по всему лицу, пробирается в грудь, оживляя каждый ее участочек, каждую клеточку, переполняет легкие, сгущается в горле так, что становится трудно дышать… Потрясенная, в первые мгновения я даже не пытаюсь разобраться, в чем дело, просто стою и смакую это почти иллюзорное тепло, потом очень-очень медленно, будто боясь, что от резких движений луч треснет, как тончайшая корочка льда, поворачиваю голову.

Сначала я не вижу ничего другого — одни глаза и пронизывающий взгляд. Его-то я и приняла за луч, почувствовала всем своим существом, будто услышала, что меня окликнул звучный и до боли знакомый голос. Глаза темные, серые как графит, бурые или кофейные — определить точно с такого расстояния невозможно. Так и кажется, что в них танцуют бесцветные языки пламени, от него-то и идет жар.

Мы глядим друг на друга неотрывно, и я где-то в глубине сознания отмечаю, что вижу этого человека впервые. Потом вдруг ясно чувствую, что мы уже встречались — не исключено, в другой жизни. И бог весть почему с уверенностью говорю себе, что с таким выражением эти глаза могут смотреть только на меня.

Боже! Мне делается стыдно, неловко и страшновато, и я отворачиваюсь. Такое чувство, что я пятнадцатилетняя девочка и краснею от каждого остановившегося на мне мужского взгляда. Задумываюсь. Пожалуй, столь странно и многозначительно на меня еще не смотрел никто и никогда, а я так не терялась, даже подростком.

Глупости! — пытаюсь убедить себя я. Больше не стоит обращать на него внимание, вот и все. Может, он пьян или вообще с приветом. Свяжись с таким, еще влипнешь в историю, а у меня здесь никого знакомых, да и местные порядки я знаю разве что по фильмам.

Чтобы заглушить невообразимо яркое впечатление, отыскиваю взглядом невесту. Она стоит с краю танцпола, почему-то одна, на минуту позабытая гостями и даже женихом, которого вообще нет поблизости. Мне посчастливилось увидеть ее в тот миг, когда на ее лице нет маски счастливой новоиспеченной жены и радушной хозяйки бала. Она задумчива, по-моему даже немного грустна — если не сказать, испугана. Что ее страшит? Осознание того, что эта помпезная свадьба ошибка? Или просто неизвестность, необходимость коренным образом изменить привычную жизнь?

Всматриваюсь в ее лицо с неуемным любопытством проводящего эксперимент ученого. Нора Уитлер — племянница покойного Джейкоба Беккера и, возможно, схожа с ним, пусть лишь отдельными чертами. Разрезом глаз или формой носа. Пытаюсь изменить давно рожденный воображением образ так, чтобы он походил на Нору, но лицо Джейкоба лишь становится расплывчатым, а потом и вовсе растворяется.

Каким он был, не имею ни малейшего понятия. Они повстречались с мамой за несколько лет до моего появления на свет, а фотографии, если у нее и сохранились, лежат в таком тайнике, о существовании которого ни я, ни папа, ни мой брат Мэтт, ни Оливия даже не подозреваем.

Оливия, мамина сестра, первой отправилась исследовать Штаты. Они погодки, но настолько разные наружностью и характером, что просто диву даешься. Мама даже теперь, в свои шестьдесят два, царственно прекрасна и величава. Ходит, несмотря на некоторую полноту, так, будто не шагает, а плывет по поверхности реки; голова у нее всегда гордо приподнята, поэтому на двойной подбородок нет и намека, держится она в любом обществе просто, но с поразительным достоинством. У Оливии дедушкины азиатские глаза, довольно широкие скулы и слишком большой рот. Ее нельзя назвать красивой в общепринятом смысле слова, но она настолько живая, детски восторженная и подвижная, к тому же такая затейница и хохотушка, что на вечеринках, которые они с Дэном устраивают едва ли не каждые выходные, в их доме полным-полно народа, а вокруг Оливии непременно вьются поклонники, к которым Дэн ее тайно ревнует.