Любовь по-французски - [33]

Однажды, бродя по берегу, она увидела длинную, исполненную мавританского изящества фелюгу с высоко поднятым носом, склоненной мачтой и косым треугольным парусом. Бланка побежала в порт и вскоре увидела чужеземный корабль, который, вздымая пену, стремительно приближался к земле. На носу стоял мавр в великолепных одеждах. За ним двое чернокожих рабов держали под уздцы арабского коня; его раздувавшиеся ноздри и вставшая дыбом грива говорили о горячем норове и вместе с тем о страхе, который внушал ему рокот моря. Фелюга подплыла ближе, опустила парус и, коснувшись мола, повернулась боком; мавр спрыгнул на берег, огласившийся звоном его оружия. Рабы помогли сойти пятнистому, как леопард, скакуну, который от радости, что под его копытами – земля, заржал и встал на дыбы. Другие рабы осторожно вынесли корзину, где на пальмовых листьях лежала газель. Ее тонкие ноги были подогнуты и привязаны, чтобы она не сломала их во время качки. На газели было ожерелье из зерен алоэ, соединенное сзади серебряной пластинкой, на которой были выгравированы по-арабски какое-то имя и заклинание.

Бланка узнала Абен Хамета. Боясь выдать себя в присутствии чужих людей, она ушла и послала Доротею, одну из своих служанок, сказать Абенсераджу, что ждет его в Мавританском дворце. Абенсерадж передавал в эту минуту губернатору свой фирман, написанный лазурными буквами на драгоценном пергаменте и обернутый в шелк. Доротея подошла к нему и повела счастливого Абенсераджа к Бланке. Какой восторг они испытали, убедившись, что сохранили верность друг другу! Как были счастливы, встретившись после такой долгой разлуки! Как горячо клялись в вечной любви!

Двое рабов привели нумидийского коня, у которого вместо седла была накинута на спину львиная шкура, укрепленная пурпурным шнуром. Потом слуги принесли газель.

– Властительница, – сказал Абен Хамет, – эта косуля из моей страны почти так же легконога, как ты.

Бланка сама развязала прелестное животное, которое словно благодарило ее своими кроткими глазами. За время отсутствия Абенсераджа дочь герцога Санта-Фэ изучила арабский язык: растроганная, она прочла на ожерелье газели свое собственное имя. Освобожденное животное с трудом держалось на ногах, которые так долго были связаны; оно легло на землю и положило мордочку на колени хозяйки. Поглаживая тонкую шерсть, все еще хранившую ароматы зарослей алоэ и тунисских роз, Бланка протянула козочке, привезенной из пустыни, только что сорванные финики.

Абенсерадж вместе с герцогом Санта-Фэ и его дочерью поехали в Гранаду. Счастливая пара проводила дни так же, как в прошлом году: те же прогулки, те же сожаления об утраченной родине, та же любовь, вернее – любовь, все возрастающая и, как прежде, разделенная, но вместе с тем та же привязанность обоих влюбленных к вере своих предков.

– Обратись в христианство, – говорила Бланка.

– Обратись в мусульманство, – говорил Абен Хамет.

И они снова расстались, не поддавшись страсти, которая влекла их друг к другу.

Абен Хамет приехал и на третий год, подобно перелетным птицам, которые весной, по зову любви, возвращаются в наши края. Его возлюбленной на берегу не было, но письмо Бланки известило верного араба, что герцог Санта-Фэ уехал в Мадрид и что в Гранаду прибыл дон Карлос. Брат Бланки привез с собой своего друга, французского пленника. Когда мавр прочел это, у него сжалось сердце. Из Малаги в Гранаду он выехал, терзаемый самыми печальными предчувствиями. Горы показались ему до ужаса пустынными, и он несколько раз оглядывался на море, которое только что переплыл на корабле.

Бланка не могла во время отсутствия отца покинуть брата, которого любила, который хотел отказаться в ее пользу от всего своего имущества и с которым она семь лет не виделась. Дон Карлос отличался мужеством и гордым нравом истинного испанца: грозный, как те завоеватели Нового Света, с которыми он совершил свои первые походы, и благочестивый, как испанские рыцари, победившие мавров, он хранил в своем сердце ненависть к неверным, унаследованную им вместе с кровью Сида.

Тома́ де Лотрек, происходивший из знаменитого рода Фуа, в котором женская красота и мужская доблесть считались наследственными дарами, был младшим братом графини Фуа и несчастного храбреца Одэ де Фуа, сеньора Лотрекского. Восемнадцатилетний Тома был посвящен в рыцари Баярдом во время того отступления, которое стоило жизни рыцарю без страха и упрека. Вскоре после этого, в битве при Павии, Тома получил множество ран и был взят в плен, защищая короля-рыцаря, который потерял тогда все, кроме чести.

Дон Карлос де Бивар, свидетель неустрашимости Лотрека, приказал перевязать раны молодого француза, и с тех пор между ними завязалась мужественная дружба, основанная на взаимном уважении к добродетелям друг друга. Франциск Первый вернулся во Францию, но остальных пленников Карл Пятый приказал задержать в Испании. Лотрек имел честь разделить неволю своего короля и спать в темнице у его ног. Оставшись в Испании после отбытия монарха, он был взят на поруки доном Карлосом, который и привез его в Гранаду.

Когда Абен Хамет пришел во дворец дона Родриго и был введен в зал, где находилась дочь герцога Санта-Фэ, он ощутил неведомые ему доселе душевные терзания. У ног доньи Бланки сидел юноша, глядевший на нее в немом восхищении. Этот юноша был в коротких панталонах из буйволовой кожи и узкой куртке того же цвета, стянутой поясом, на котором висела шпага с вычеканенными на ней лилиями. На плечах у него был шелковый плащ, на голове – шляпа почти без полей, украшенная перьями. Кружевные брыжи открывали спереди шею. Черные как смоль усы сообщали его кроткому от природы лицу мужественное и воинственное выражение. На ботфортах с широкими отворотами были золотые шпоры – знак рыцарского достоинства.