Любовь от кутюр - [9]

— Когда мне было четырнадцать лет, я переболел туберкулезом, поэтому военкомат меня забраковал, — просто ответил парень.

— Бедненький мой! — Рита ласково обняла его за шею. — Но теперь же ты здоров! — и она весело подмигнула ему.

— А как случилось, что ты научился шить, да еще так хорошо? — снова спросила Алина.

— Не знаю. Я просто шил и все, — пожал плечами Вадик.

— Но нельзя же просто так взять и начать шить ни с того ни с сего. Так не бывает, — возразила Алина.

Вадик подумал, почесал затылок и сказал:

— Сначала я сшил несколько костюмов своей маме. Она их с удовольствием носила. Правда, мне казалось, что делает она это только ради того, чтобы доставить мне удовольствие. Но потом все ее подруги захотели иметь такие же платья. Ну что ж, была не была! Вот так я и начал! — он широко улыбнулся. — А теперь расскажи, что ты сама собираешься делать в Москве.

Все с любопытством посмотрели на Алину.

— Пойду в Технологический и стану модельером! — серьезно сказала она.

— Как мадемуазель Коко! — вставила Рита.

— Ого, какие замашки у нашей пташки! — Громадский во все глаза с восторгом смотрел на Алину. — Я не сомневаюсь, что вы станете известной в любом деле, за которое возьметесь!

— С чего это такая уверенность вдруг? — ревнивые нотки в голосе Риты заставили Владика сменить тему разговора.

— Девочки, хотите заглянуть в мое ателье? — и он, вскочив со стула, широким жестом отворил дверь в свое жилище…

Маленькая комната при ярком свете подвеса была более чистой и опрятной, чем фотостудия Громадского.

На длинном столе, занимавшем большую часть помещения, на большом куске розовато-лиловой шерсти лежали картонные выкройки.

Слева от двери на самодельном стеллаже были сложены отрезы тканей, а справа стояли две передвижные, на колесиках, высокие вешалки, на которых что-то висело: туалеты были прикрыты белой оберточной бумагой.

— И я очень хочу посмотреть твои работы, — попросила Алина.

— Ладно, но только бумагу я буду снимать сам, — охотно согласился Вадик.

Громадский пошел проявлять отснятую пленку, чтобы узнать, получились ли фотографии Алины, и девушки чувствовали себя рядом со своим сверстником гораздо свободнее, чем при «взрослом» Георгии.

Вадик стал осторожно снимать туалеты с вешалок и вынимать их из-под оберточной бумаги. Оказалось, что он шил главным образом либо костюмы, либо комплекты, подобранные к верхней или нижней частям костюма.

Здесь были весьма художественно выполненные жакеты и юбки в размытых розовом, бледно-лиловом, голубом тонах и такие же по цвету, только более темных оттенков брюки. Были и вельветовые костюмы цвета граната, топаза или сапфира, которые можно было надеть с шерстяными пальто подходящего оттенка.

Модели были простые, без вставных или накладных деталей.

— Эту одежду нужно носить с какими-нибудь яркими и необычными украшениями, лучше всего золотистых оттенков, — объяснял Вадик, а девушки тем временем примеряли то одно, то другое и долго восхищались каждой вещью, глядя на себя в большое зеркало.

— Я конструирую один плащ, но делаю его в трех вариантах по длине: можно выбрать любой. Его можно носить и с поясом и без пояса, и он будет сочетаться с любой другой вещью из той же коллекции, — Вадик извлек откуда-то светло-коричневый габардиновый плащ на пурпурной шерстяной подкладке.

— Мне очень хочется сделать этот фасон и в оловянно-сером цвете с бледно-розовой подкладкой.

— Слушай, это ведь так здорово! Мне почти все нравится, — с восторгом заключила Алина после того, как они с Ритой на протяжении получаса перемерили все, что им показал Вадик.

— Да, действительно, впечатление такое, как будто на тебе вообще ничего не надето, — вертясь перед зеркалом, продолжала Алина. — Этих вещей на себе просто не ощущаешь.

— Я стараюсь делать такую одежду, в которой женщина выглядела бы изящной и элегантной, но при этом не испытывала бы никаких неудобств, — гордо объявил Вадик, явно польщенный похвалой сестер.

Вдруг он неожиданно подошел к стеллажу, взял с него отрез розовато-лилового шелка, отмотал от него несколько метров и, набросив ткань на худенькие плечи Алины, стал орудовать булавками.

— Большинство модельеров работают не так, — Вадика трудно было понять, так как губами он сжимал множество булавок. — Только Ритина бабушка, Клавдия Елисеевна, кроит прямо из рулона и делает разметку булавками прямо на человеке.

— Ты бы пригласил кого-нибудь в помощники мерки снимать, — предложила Рита, наблюдая за его манипуляциями с тканью.

— Ты что? — возмутился Ефремов. — Снятие мерки — это самая важная часть всей работы, и это я всегда делаю сам. Хорошим примерщиком можно только родиться, научиться этому нельзя.

— Самые лучшие примерщики — в Париже! — мечтательно проговорила Алина.

— Да, верно! Только стой спокойно, а то уколю. — Вадик вертел Алину, словно забыв, что перед ним живой человек, а не манекен. — Я могу делать выкройки, шаблоны, кроить, шить снимать мерки, могу стать мастером небольшого пошивочного цеха.

— Ишь, как расхвастался! — с улыбкой заметила Рита.

Не обратив внимания на ее реплику, Вадик продолжал скалывать на Алине шелк булавками. — Я мог многое в портняжном ремесле, но прежде всего и главным образом я — модельер, и когда у меня будет свой собственный салон, ничем другим я заниматься не буду, увольте!