Любовь никогда не перестает - [41]

Выходя из здания школы, каждый ненадолго останавливался, чтобы представиться его преподобию и перекинуться с ним парой слов. Марти слышала, как многие из них одобрительно говорили: «Замечательная проповедь, пастор», что утвердило ее в мысли о собственной бестолковости.

По пути домой она поделилась своими сомнениями с Кларком:

— По-моему, его преподобие — отличный священник.

— Да вроде так.

— У него такой красивый голос, даже во дворе его было слышно.

— Да уж.

— И он так красиво поет…

— Да, петь он умеет.

— Кларк, о чем он говорил?

Кларк от души расхохотался.

— Провалиться мне на этом месте, если я хоть что-нибудь понял, — наконец сказал он, вытирая слезы.

— Ты тоже не понял?

— Ни бельмеса. Сомневаюсь, что его поняла хоть одна живая душа.

— Я-то думала, одна я такая бестолковая, — растерянно призналась Марти, и Кларк снова засмеялся.

— Знаешь, — сказал он, немного успокоившись, — вроде бы наш священник изъяснялся насчет того, что человек — это особое создание и предназначение у него особое, но вот что за предназначение — я так и не взял в толк. «Выполнить свое высокое предназначение» — это он твердил беспрестанно. Но что именно он имел в виду, я не понял.

Марти молчала.

— Может быть, он объяснит это в следующее воскресенье, — предположила она. Марти тут же решила, что будет молиться за его преподобие: пусть он найдет общий язык с жителями округи и поймет их нужды. Ей так хотелось, чтобы ее дети — как и все остальные дети — теперь, когда у них есть собственный пастор, получали духовную пищу и воспитание.

Убирая со стола после ужина, Марти услышала во дворе топот копыт. Она выглянула в окно и увидела Томми. Он быстро спрыгнул с лошади, и прежде чем юноша вошел в дом, Марти успела заметить, что на нем буквально лица нет. Она поспешила к дверям.

Том был очень бледен, его губы дрожали.

— Можно войти? — спросил он, тяжело дыша.

— Ну конечно, Томми, — сказала она. — Что стряслось?

— Я уезжаю.

— Уезжаешь? Куда?

— Я еду на запад.

— Почему? Что случилось?

— Сегодня утром я получил записку от Оватики. Мы должны были встретиться как обычно, но она не пришла. Я ждал, но ее все не было. Тогда я начал волноваться и решил, что должен отыскать ее во что бы то ни стало — пусть даже ее дед узнает обо мне. В результате я нашел кучку камней, а под ней — вот это письмо.

Он протянул клочок бумаги. Марти развернула его дрожащими руками и прочла:

«Дорогой Томми, дедушка узнал про тебя. Он хочет, чтобы мы вернулись в резервацию. Пожалуйста, не ищи меня, это опасно. Он обещал меня в жены Быстрому Оленю.

Оватика».

— О, Томми! — прошептала Марти. — Мне так жаль! Теперь она поняла, почему Том в таком смятении.

Том отвернулся, и Марти догадалась, что он пытается справиться с собой.

— Но зачем… зачем уезжать? — спросила она в недоумении.

— Я не могу оставаться здесь, — горько сказал Том. — Это то, чего так хотела мама. Теперь-то она будет довольна.

Марти прикоснулась к его руке и почувствовала, что он дрожит от гнева и горя.

— Томми, никакая мать не будет довольна, если ее дети в беде. Неужели ты этого не понимаешь? Я знаю, матушка волновалась за вас с Оватикой. Ей казалось, что это неправильно. Но она никогда не станет радоваться твоему горю, Томми. Ей будет так же тяжело, как тебе, поверь мне.

Томми провел по лицу тыльной стороной ладони и отвернулся.

— И все же я уезжаю, — хрипло произнес он. — Не могу оставаться здесь — это выше моих сил. Мама будет допытываться, что со мной происходит, потом начнет подыскивать мне другую невесту…

— Я тебя понимаю, — мягко сказал Марти.

— Я оставил им записку. Короткую. Объясни им, Марти, ладно? Может быть, они поймут, почему мне пришлось уехать.

Комок в горле мешал Марти говорить, и она молча кивнула.

— Будь осторожен, Томми, слышишь, — прошептала она. — Пиши мне, ладно?

Он кивнул и, не сказав ни слова, повернулся и вышел. Марти стояла в дверях, глядя ему вслед, по ее щекам бежали слезы.

Глава двадцать вторая. Жизнь продолжается

Мисси тяжело переживала отъезд Томми. Его друзьям и близким разлука тоже давалась нелегко, но девочка была просто в отчаянии. Она отказывалась понять, почему Томми решил бросить их всех, и главное — ее. Марти пыталась объяснить, что случилось, но все ее старания были тщетны.

Матушка, занимаясь приготовлениями к свадьбе дочери, скрывала свою печаль. По тому, как она хлопочет и старается предусмотреть каждую мелочь, Марти чувствовала, что за улыбкой матушка, деловито отдававшая распоряжения, прячет боль за убитого горем сына.

Март подошел к концу, наступил апрель, и все вокруг пошло в рост, обещая новую жизнь и новые надежды. Нелли — с пылающими щеками и светящимся от счастья лицом — была поглощена последними приготовлениями.

— Мам, а те, кто женится, всегда улыбаются? — спросил Клэр после воскресной службы, во время которой он в основном вертел головой, озираясь по сторонам, вместо того чтобы слушать его преподобие.