Любовь не ржавеет - [7]

Николай сунул крест в карман пиджака и предложил пройтись по зданию. Мы обошли сначала первый этаж, где была устроена приемная и кабинет хозяина, потом поднялись на второй. Я шла по коридору, заглядывала в комнаты и ничего не узнавала. Все было перепланировано, перестроено, перегорожено.

- Ну, как тебе? - спросил Николай.

На мой взгляд дом потерял былую прелесть и из старинного особняка превратился в офис средней руки. Однако приятель так гордился проделанной работой, что огорчить его не хватило духу и я, спрятав подальше собственное мнение, выразила восхищение:

- Великолепно! Просто великолепно! И как много людей у тебя работает! Ведь все эти кабинеты заняты, верно?

Слова были насквозь фальшивыми, но я надеялась, что друг не заметит моей неискренности. В конце концов, если не нравилось мне, вовсе не означало, что действительно было плохо. Просто у нас с ним представления о красоте разные, но отрицать, что он проделал гигантскую работу и вдохнул в старое здание новую жизни было невозможно. На мое счастье Николай принял слова за чистую монету и с довольным видом кивнул:

- В них сидят сотрудники фирмы, руководители подразделений. Я же говорил, что построил империю. Не поверила, да?

- Поверила! Просто не представляла, что это такое в действительности.

Наконец, осмотр был окончен, мы снова спустились на первый этаж и вошли в бывший танцевальный зал. Я помнила его большим, светлым, гулким от пустоты. Теперь же он стал значительно меньше и был превращен в столовую. Дальняя часть была отгорожена и, судя по аппетитным запахам, там помещалась кухня. Оставшееся пространство было заставлено круглыми столами под клетчатыми скатертями. Гости занимали не все из них, а только те, что стояли ближе к центру и все равно показалось, что людей в зале много. Увидев, сколько народу собралось на празднование дня рождения моего друга, я удивленно замерла на пороге:

- Я думала, будут только свои!

- А здесь и так только свои! Пойдем, я тебя со всеми познакомлю.

- Не надо! - испугалась я. - Все равно никого не запомню, да и чествование именнинника уже пора начинать. Народ пришел сразу после работы и умирает от голода.

- Ну, как хочешь. - разочаровано протянул Николай. - Собирался похвастаться красавицей-подружкой, но раз ты против...

- Против. - твердо сказала я.

Провожаемая любопытными взглядами, прошла следом за хозяином к столу в центре зала. За ним уже сидели две женщины и мирно беседовали. Но, как только мы появились, они прекратили разговор и разом повернули головы в нашу сторону. Правда, смотрели по разному. Если пожилая разглядывала меня просто с жадным любопытством, то в глазах молодой ясно читалась неприкрытая неприязнь.

- Моя жена, Рита. - кивнул Николай на младшую.

- Очень приятно. Анастасия. - улыбнулась я , а про тебя усмехнулась: А говорил, не женат! Ох, уж эти мужчины!

- Да знает она, как тебя зовут! Я ей сто раз на дню про нас рассказываю. - отмахнулся приятель и указал на пожилую: - Марина Ивановна. Мой главный бухгалтер и правая рука. Женщина незаурядного ума и железного характера.

- Ладно тебе, Николай Яковлевич! Вечно надо мной насмехаешься. колыхнула мощным бюстом бухгалтер, но по тому, как вспыхнули румянцем щеки было видно, что похвала босса ей приятна.

Николай приобнял меня за плечи и торжественно сказал:

- Представляю подругу детства и мою первую любовь Анастасию Полоцкую. Я уж и надежду потерял, что она когда-нибудь вернется сюда, а Настя вдруг сделала мне подарок. Приехала, причем не в гости, а на постоянное жительство. И я этому, не буду скрывать, искренне рад. Да что там рад! Я просто счастлив!

Услышав такое, я дернулась и недовольно покосилась на приятеля:

- Что он несет? Совсем обалдел? Не видит разве, что его жена готова расплакаться, а у бухгалтерши от откровений шефа глаза загорелись алчным блеском. Ясно же, что она профессиональная сплетница и теперь его слова, преукрашенные и снабженные пространными комментариями, будут разнесены по всей округе.

Подвыпивший же Николай ничего не замечал и хвастливо продолжал:

- Между прочим, Настин отец был ведущим актером нашего драматического театра. Огромного таланта был человек!

Щеки Марины Ивановны вспыхнули ещё ярче, она прижала руку к необъятной груди в том месте, где, предположительно, должно было размещаться такое же необъятное сердце и с предыханием вымолвила:

- Так Вы дочь Ирины Васильевны!

Я привыкла к подобным восторгам, но обычно их вызывало упоминание о том, что я дочь Аркадия Полоцкого. Отец был красив, играл все заглавные роли в нашем театре и, как я подозреваю, разбил немало сердец местных дам. Подростком я часто ходила на его спектакли и в моей памяти до сих пор сохранились бурные овации, цветы и экзальтированные слезы на глаза женщин. Даже теперь, через много лет после его смерти, в городе ещё оставались поклонницы, помнящие актера Полоцкого. Мама же была врачом в местной больнице и, хотя считалась прекрасным специалистом, широкой популярностью не пользовалась.

Марина Ивановна с жаром выпалила:

- Ваша мама спасла жизнь моей дочери.

Она кивком указала на молодую симпатичную женщину за соседним столом с любопытством прислушивающуюся к разговору.