Любовь не кончается: Эйлит - [11]

Избегая откровенного взгляда Берты, Рольф рухнул в кресло у высокого стола и велел слуге принести хлеба и вина. Сначала к нему приблизился с вопросом управляющий, затем в надежде на пожертвования пришел священник, отец Гойль. Рольф поспешил поскорее избавиться от обоих. Вскоре вернулся слуга с блюдом свежеиспеченного хлеба, горшком меда и кувшином красного вина.

— Что с кобылой?

Рольф слизнул с пальца мед и глянул на жену, севшую в соседнее кресло. Как всегда болезненно-белая и бесцветная. Две серебристо-каштановые жидкие косы тянулись вдоль тощего тела к узким бедрам. Несмотря на правильные черты, лицо не казалось красивым. Ярко-серые глаза были обведены дымчато-темной полоской.

— Уже все в порядке. Одна из ног жеребенка согнулась, но как только мы выпрямили ее, кобыла без труда разрешилась от бремени. Родился прекрасный жеребенок. Если я решу его продать, то возьму хорошие деньги.

Женщина отломила кусочек хлеба и положила его в рот.

— Ты хочешь сказать, что собираешься оставить его себе?

— Рано или поздно мне придется искать замену Орагу. Поэтому я внимательно приглядываюсь к каждому новорожденному жеребенку. Возможно, именно этот станет продолжателем рода. — Рольф покосился на жену. Их грудной дочери шел уже шестой месяц, а Арлетт все еще не пришла в себя после родов. Она всегда тяжело переносила беременность. До рождения Жизели у нее было три выкидыша и один мертворожденный ребенок. По мнению Рольфа, жена просто недостаточно хорошо заботилась о себе и ела мало как воробей. Ничего удивительного в том, что она была не в состоянии кормить дочь грудью. Рольфу не раз приходила в голову циничная мысль о том, что, будь Арлетт лошадью, он, едва глянув на ее тщедушное тело, поспешил бы как можно скорее избавиться от нее. Но она была родом из старинной и знатной фамилии и к тому же прекрасно справлялась с домашними делами… Опрятность и трудолюбие — вот что Арлетт считала главными для женщины качествами… Поэтому в доме всегда царил порядок, к столу никогда не подавалась подгоревшая или плохо приготовленная еда, одежда мужа содержалась в чистоте и своевременно и качественно ремонтировалась. Будь в Арлетт побольше плодовитости и поменьше чопорности, Рольф бы не жаловался… Однажды осознав это, он добросовестно нес свою ношу, правда, без искры любви и радости.

Прожевав корочку хлеба, Арлетт пригубила вина. Рольф с раздражением подумал, что сидеть рядом с ней, пожалуй, равносильно сидению рядом с мышью, и, проглотив последний кусок, вскочил на ноги. Подняв глаза, Арлетт удивленно посмотрела на супруга.

— Ты куда?

— Пойду посмотрю годовалых жеребят. Вильгельм Фицосберн просил отобрать нескольких для тренировок.

— В такую погоду?

— Это лучше, чем сидеть взаперти, как петух. — Небрежно стряхнув с рубахи хлебные крошки, он вышел из зала.

Берта, уже прикрывшая грудь платьем и теперь укачивающая маленькую Жизель, проводила лорда таким же, как у Арлетт, голодным взглядом.

Вырвавшись из душной и напряженной атмосферы зала, Рольф с облегчением вздохнул и отправился проведать кобылу с новорожденным жеребенком. Спящий детеныш, насытившись, лежал на соломенной подстилке, его маленькое брюшко стало упругим как барабан. Над ним возвышалась погруженная в полудрему кобыла. Рольф улыбнулся и приказал конюху седлать Босена, старого черного мерина, на котором он обычно объезжал табуны и пастбища.

Заслышав шум во дворе, Рольф выглянул из конюшни и увидел отряд всадников, по двое въезжающих в ворота замка. Из-под лошадиных копыт поднимались столбы жидкой грязи. Возглавлявший колонну всадник держал в руках яркое черно-желтое знамя, развевавшееся на ветру. Чуть позади на пританцовывающем гнедом скакуне восседал Вильгельм Фицосберн, один из постоянных клиентов лорда де Бриза. Близкий родственник и доверенное лицо герцога Вильгельма, он обладал огромной властью… Припомнив об этом, Рольф, расплываясь в самой любезной из своих улыбок, вышел поприветствовать гостя.

Окоченевший от мороза, Фицосберн не без зависти посмотрел вслед своему коню, которого двое слуг под уздцы увели в теплую конюшню, и, пытаясь согреться, потопал ногами по земле и потер руки о толстую шерстяную накидку. Фицосберну было около сорока пяти лет… Проницательные карие глаза окружала паутина морщин, которые, углубляясь, спускались к ноздрям и тонким губам.

— Гиронделл выглядит прекрасно, — похвалил Рольф лошадь гостя, когда они вместе вошли в замок. Он сомневался, что Фицосберн захочет осмотреть товар прежде, чем согреется у огня и выпьет вина.

— Как всегда, — беспристрастно ответил гость. — Сегодня утром он дважды пытался сбросить меня. Если б я знал, каким резвым он окажется, то хорошенько подумал бы, прежде чем купить его у тебя.

Искоса взглянув на собеседника, Рольф заметил лукавые искорки, промелькнувшие у него в глазах. Два года назад, когда они встретились впервые, непроницаемый вид Фицосберна поначалу озадачил де Бриза. Он никогда не мог понять, когда этот человек шутит, а когда говорит серьезно, но теперь научился с уверенностью судить об этом по едва уловимым признакам — по особому изгибу губ, по оживающей сети морщинок вокруг глаз.