Любовь напротив - [4]
Мне только исполнилось двенадцать лет, и родители потащили меня с собой в Швейцарию, на озеро Леман. Я терпеть не могу Швейцарию и принадлежу к числу тех, кто, подобно Рильке[7], обычно задергивает занавески в своем купе, чтобы не видеть истинно швейцарскую сторону Швейцарии, когда поезд тащится по пасторально-слащавым пейзажам, которые можно увидеть только в этой стране. Жарким летним днем я слонялся по ухоженному и пустынному гостиничному парку, скучая так, как может скучать одинокий подросток. Сады террасами спускались к озеру, и я тоскливо брел вниз, испытывая отвращение от голубого неба, зеленоватой глади Лемана и фонтанчиков, журчащих в глубине небольших гротов, оформленных в набившем оскомину романтическом стиле. Время от времени я останавливался и, облокотившись о балюстраду, с раздражением глядел сверху на лабиринт из подстриженных самшитовых кустов, в укромных местечках которого располагались скамейки в стиле рококо. Людей внизу я заметил не сразу: мужчина и женщина устроились прямо подо мной в естественном алькове из плюща, и, чтобы увидеть их, нужно было перегнуться через балюстраду. Я знал их в лицо, в ресторане они обедали за соседним столиком. Эта парочка была в центре внимания всех постояльцев отеля. Сходство между ними было просто удивительным, казалось, в их жилах течет одна кровь — как в случае с Алекс и Шамом, — и моя матушка полагала, что они брат и сестра, отчего на губах отца появлялась тонкая ироничная улыбка. Их одинаковая красота завораживала меня, и во время еды я не сводил с них глаз: в этой паре все было созвучно до мельчайших деталей. На каждый мой взгляд они отвечали улыбкой, и я краснел от непонятного волнения. Но если не считать этих незначительных намеков на сопричастность, им, казалось, ни до кого не было дела. Складывалось впечатление, что они существовали в параллельном мире, в среде, совершенно не похожей на ту, в которой обитали мои родители и другие постояльцы отеля.
Несколько раз, когда я встречался с ними в просторных, отделанных темно-красным бархатом коридорах на том этаже, где снимали апартаменты мои родители, парочка в упор рассматривала меня. И вот теперь они были тут, подо мной, сидя в обнимку на одной из скамеек в стиле рококо. Женщина, откинувшись на спинку, смотрела на меня своими большими глазами, широко раскрытыми от наслаждения, а мужчина, почти лежа на ней, целовал ее обнаженные груди, освобожденные из декольте легкого платья. Заметив меня, женщина что-то шепнула своему кавалеру, и тот обернулся в мою сторону. Мне хотелось убежать, но какие-то чары… их чары словно околдовали меня. «Что вы там наверху стоите?» — спросил он с легкой улыбкой, демонстрируя белоснежные зубы. Он улыбался мне с мужской симпатией… иначе как еще назвать исходивший от него поток теплой искренности, мгновенно зародившегося расположения и дружелюбности, с которыми с тех пор мне редко доводилось встречаться? «Спускайтесь к нам!» Мое сердце колотилось так, будто готово было выскочить из груди. Женщина села, даже не пытаясь прикрыть сверкающие белизной груди, и тоже улыбнулась мне. Я чувствовал, как кровь приливает к моему лицу, как учащается пульс. Казалось, все во мне трепетало и жаждало того, что должно было произойти. Я обогнул балюстраду и спустился по поросшей мхом лестнице. Когда я подошел к ним, мужчина, по-прежнему сидевший рядом с женщиной, протянул руку и, взяв меня за ногу чуть выше колена — там, где кончались шорты, — привлек еще ближе к скамейке. «Меня зовут Гарольд, а ее — Роберта…» Ах, Роберта! Мне безумно нравятся мужские имена, так эротично звучащие в их женском варианте, — и в этом случае Алекс не исключение… Алекс… Александра! Это чудесное «унисекс» имя идеально шло ей и было таким женственным… просто потрясающе женственным!.. Прежде чем я успел произнести хоть слово, Гарольд спросил, не хотел бы я после обеда отдохнуть вместе с ними в их номере. Прищурив глаза, Роберта с улыбкой смотрела на меня. Я до сих пор отчетливо помню снежную белизну ее шеи и особенно грудей с набухшими сосками, которые она так и не потрудилась прикрыть. Не забыл я и ее прекрасные сочные губы, и невероятные изумрудно-зеленые глаза, такие же, как у восхитительной, чувственной Алиды Валли[8]. «Вам говорили, что вы очень красивый юноша? — промурлыкала она, едва касаясь моей щеки пальцем. — Он просто ангел, ты не находишь, Гарольд?» Они оба рассмеялись и встали. «Пойдем! — добавила Роберта, чуть насупив тонкие брови, выщипанные на манер Греты Гарбо. — Так как, ты идешь?» От этого неожиданного перехода на «ты» по моему телу прокатилась волна странного жара. Мужчина назвал мне номер их апартаментов, и я словно со стороны услышал свой сдавленный голос, лепетавший слова согласия. Длинными пальцами с изящными лакированными ногтями Роберта разгладила шелковое платье, плотно облегавшее ее бедра и ягодицы. «Ну же, идем!» Обнявшись, они двинулись к отелю. Я застыл возле опустевшей скамейки и сошел с места лишь тогда, когда они обернулись и призывно помахали мне рукой со ступеней последней террасы, прежде чем скрыться под маркизой отеля. Я побежал вслед за ними и спустя пару минут уже входил в их номер, располагавшийся прямо над апартаментами моих родителей.
