Любовь напротив - [34]

Когда я спустился на первый этаж, мимо меня в шлейфе аромата дорогих духов прошла какая-то дама в норковом манто, совершенно неуместном в этом подъезде, провонявшем обыденностью и неистребимым запахом хлорки. Я посторонился, чтобы пропустить ее, мимоходом удивившись тому, что эта особа — по всей видимости, весьма состоятельная, — воспользовалась этим мерзким черным ходом. И вдруг я со всей определенностью понял, что она идет к ним. Не долго думая, я развернулся и, стараясь не производить шума, пошел следом за незнакомкой, сохраняя между нами дистанцию в два этажа. Поглядывая вверх, я мог видеть на перилах ее руку с поблескивающими кольцами. Ступеньки лестницы были выщерблены и покрыты толстым слоем грязи, а стены густо украшала всякая похабщина, которую не забывали нацарапать развозчики пиццы и прочих мелких товаров. Одну из надписей я помню до сих пор — я успел не только прочитать ее, но и оценить по достоинству, когда женщина вдруг остановилась, переводя дух, и посмотрела вниз, чтобы оценить пройденный путь. Стараясь остаться незамеченным, я прижался спиной к стене.

Этажи высоки, а чаевые низки!

Наконец, сверху снова послышался стук каблуков, и я бесшумной тенью продолжил подъем. Да, я не ошибся, дама в норковом манто вошла в их коридор, свернула к посту водоснабжения и… стало тихо. Крадучись, я добрался до поворота коридора и, осторожно выглянув из-за угла, увидел незнакомку, которая прилагала неимоверные усилия, чтобы не выдать своего присутствия, чему никак не способствовали ее высокие каблуки. Я был в восторге! Их вселенная — простите мне эту метафору — наконец-то начала заполняться! Как выяснилось, за ними шпионил не только я. Джульетта-сыщица была не в счет, она занималась этим анонимно, без особых на то причин, из одного лишь обезьяньего любопытства, свойственного любому человеку. Но что было нужно от них этой даме в норковом манто? Со всеми предосторожностями я снова выглянул из-за угла и к своему изумлению увидел ее сидящей на корточках, буквально прикипев глазом к замочной скважине. В этот момент меня словно ударило током: резко обернувшись, я наткнулся на колючий взгляд, устремленный на меня из приотворенной двери. Дверь тут же захлопнулась. «Браво! — подумал я. В этом коридоре все друг за другом шпионят».

Потревоженная шумом, женщина постучалась в дверь мансарды.

— Шам! Алекс! Это я, Мириам!

Но они, естественно, и не думали открывать. Ну и ну! Она неуверенно постучалась еще пару раз, но все так же безрезультатно… И вот каблуки-шпильки зацокали в мою сторону. Я быстро отступил к лестничной клетке и спустился на один этаж, после чего уже без всяких предосторожностей стал подниматься и, оказавшись наверху, словно случайно столкнулся с дамой в манто в тот момент, когда она выходила из коридора.

— Вы идете от них, — произнес я решительным тоном.

— Да, но — увы! — их нет дома. Я напрасно взбиралась на такую верхотуру. — И очень осторожно — ее шпильки были чертовски высокими и тонкими — она двинулась вниз. Я последовал за ней.

— Проходите вперед. Я подвержена головокружению. Эти лестницы для прислуги просто ужасны, — почти пропела дама с фальшивой игривостью в голосе, уступая мне дорогу на первой же лестничной площадке.

— О, я вовсе не тороплюсь, — ответил я с любезной улыбкой и тут же добавил: — За это утро я поднимался к ним четыре раза. Я знаю, что они дома. Просто они не хотят открывать.

— Четыре раза? — она снова остановилась и, обернувшись, с улыбкой окинула меня пристальным взглядом. — Неужели четыре раза? Двадцать восемь этажей! Их нужно любить, чтобы совершить это ужасное восхождение четыре раза. Но, скажите-ка, откуда вы знаете, что они дома, но не хотят открывать дверь?

Внезапно мне жутко захотелось рассказать ей историю про дом напротив и те же двадцать восемь этажей, которые, в дополнение к этим, мне пришлось преодолеть за это утро. Однако я сдержался и наполовину соврал ей:

— Когда я приходил первый раз, я оставил им стихотворение, наполовину просунув его под дверь. Спустя некоторое время я вернулся, и моего стихотворения уже не было.

— Почему вы думаете, что это они? Его мог забрать кто-то другой.

Мы продолжили спуск. Время от времени я подавал ей руку, особенно на одном неудобном повороте, который повторялся на всех этажах.

— Я знаю это по некоторым мелким признакам, — сказал я и после непродолжительной паузы добавил: — И не только по признакам… я знаю, что они у себя, наверху. Я их видел!

Она снова остановилась, но на этот раз между этажами и, проигнорировав мое признание, произнесла безапелляционным тоном, свойственным женщинам старше сорока, когда они заявляют, что вы им нравитесь, и они не видят причин, чтобы умалчивать об этом:

— Вам известно, что вы очень красивы?

У вас могло бы сложиться впечатление, что я лгу, и эта незнакомка никогда не произносила подобных слов. Но зачем мне что-то придумывать, когда я сам знаю, что хорош собой и что многие женщины говорили мне об этом с необыкновенной откровенностью. Разве мог бы я так вести себя по отношению к ним, если бы не знал о своей привлекательности? Конечно, нет. Красота может быть страшным бременем, если только не воспринять ее как смысл своего существования. Если она не более чем маска, то человеку, обреченному носить ее, не остается ничего другого, кроме как съежиться за ней и замереть. И напротив, признав, что красота является сутью вашего естества, вы почувствуете, что нет ничего слаще владения этим бьющим без промаха аристократическим оружием. Поэтому, когда она произнесла эти слова, я прочитал в ее глазах бесстыдный и властный зов, который зажег во мне кровь. Она смерила меня бесцеремонным, раздевающим взглядом. Я знаю, что эта метафорическая фраза может показаться надуманно литературной, но не хочу отказываться от нее… ни на минуту не забывая остроумной шутки Стендаля, который сказал, что хотел бы писать с простотой гражданского кодекса, — и тут я с ним полностью солидарен. Но в этом месте моего повествования, наплевав на всякую скромность, я вновь повторю: она словно облапала меня с ног до головы. В мгновение ока я почувствовал себя голым под ее жадным и слегка насмешливым взглядом. К моему стыду, я покраснел и опустил глаза, будто наивная девица. Мы вышли на улицу и вместо того, чтобы распрощаться, я, неосознанно подчиняясь желанию незнакомки, предложил подбросить ее на машине, и она с удовольствием приняла мое предложение. Женщина устроилась рядом со мной на переднем сиденье и заметила: