Любовь Муры - [77]

Получила сегодня твоё письмо. В твоём, как ты называешь, «неуменьи жить» есть черты мне понятные и дорогие. Это — бескорыстие, прямота, повышенная жалость к людям, непримиримость с несправедливостью, подлостью и т. д. Эти черты не смешны, а современность их зависит от манеры проявления. Не надо только так болезненно принимать и обижаться, если окружающие не всегда тебя правильно понимают.

Меня пугает твоя бессонница. И, по-моему, она в большой степени зависит от твоих нервов, психики. Ах, если б тебе удалось побороть в себе твои мысли и бездумно отдаться жизненному течению! Хотя бы на время превратиться из «болельщика» в безучастного зрителя всего происходящего. Это было бы твоим лечением.

Если я не смогу теперь выехать, то Костик очутится в затруднительном положении в отношении комнаты. Представляю его огорчение… Всё же я рассчитываю, что мне станет легче и недели через 2 я буду тебя обнимать. А я уже собиралась выехать 7/II. Оказывается, чтобы язва зарубцевалась, нельзя двигаться. Идочка очень не хочет выезжать в Москву, часто говорит, что не уедет от бабушки. Отца всегда вспоминает. Во всех отношениях регистрация была нелепостью. К-ка жаль. Не думаю, что мы с ним уживёмся. Мы — разные люди, слишком разные, — антиподы.

На душе погано. В больницу не хочу ложиться, даже если добудут ордер. Дома же тоже нехорошо. Откуда на меня такая напасть?

Кончаю. Пиши, голубонька, детонька моя любимая, чаще. Я так скучаю по тебе! Всегда твоя Машенька.

Целую и обнимаю.

4/II.

Кисанька дорогая, получила только что твоё письмо, без даты, не забывай, родная, указывать число. По нём видно, что ты ещё не знаешь об отсрочке моего приезда. Конечно, билеты не покупай. 18-го я ещё не смогу быть. Язва, оказывается, очень мучительная вещь. Хочу надеяться, что к концу этого месяца подлечусь настолько, что смогу быть у тебя. Добросовестно выполняю все врачебные указания.

Ни в коем случае не надо Б. [Биночке] уходить в другое место ночевать по моём приезде. Я буду себя чувствовать очень неловко от сознания, что она из-за меня меняет своё уже обычное место. Я буду ночевать где-ниб. в другом месте, хотя, конечно, этим я уменьшу неск. часов пребывания с тобой. Концерт мы должны обязательно посетить с тобой, хотелось бы слышать классиков. Шостакович, боюсь я, будет мне непонятен.

«Наши знакомые» Германа читала — особого впечатления не произвело. Можешь эту книгу не читать, тебе она не понравится. Если удастся — достань Лескова, его давно хочу перечитать, особенно роман «Некуда».

5/II. У мамы отнялась нога, она ею не двигает. Кажется, это уже настоящее несчастье. Надеюсь, что пройдёт. У неё подагра.

К-к утерял хотьковское жильё. Он заходил к тебе, ждал до 11 час. и, не повидавшись, ушёл. Неужели ты часто возвращаешься так поздно?

Я на соцстрахе, но по неск. часов на работе бываю.

Если мама не поправится, то, конечно, никуда я не выеду.

Писать не могу, очень нехорошее состояние…

Передают музыку Моцарта — ничто на меня так не действует, как класс, музыка!.. А маме очень плохо. Боже, неужели она будет недвижима! Нога напухла, и она, несчастная, очень страдает. Бедная моя старушка, как мучительны её дни!..

[Следующие пять листков — 6, 7 и 8 февраля — из того же блокнота: ДЕЛЕГАТ ОКРУЖНОГО СОВЕЩАНИЯ АКТИВА ЖЁН КОМАНДНОГО И НАЧАЛЬСТВУЮЩЕГО СОСТАВА КИЕВСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА]

6/II.

[По верхнему краю листка надпись кверх ногами: «Конверт я распечатала и снова заклеила, поэтому у него такой вид».]

Моё дорогое дитятко! Не знаю, с чего и начать, меня распирает желание писать, общаться с тобой. На минутку прилегла, пользуясь этим, пишу тебе. Времени совсем не хватает. Мама не поднимается, представляешь, сколько привалило мне работы, прежде всего донимает кормёжка! В минуты отсутствия болей я суечусь. По утрам легче, а вечером [фраза не дописана].

Моя болезнь отошла на второй план — надо маму поднять на ноги. А вообще, моя родная, своей болезни я не уделяю много внимания, мои болезни никогда не пугают меня. Если б я хоть немного больше думала о болях, я давно бы обратилась к врачу. Я пренебрегаю ими, и они сами по себе исчезают. Боли всякие я переношу терпеливо. Умереть прийдётся, поэтому не разумно настраивать себя панически к каким бы то ни было заболеваниям.

Вселенная поблекла от того, что я не курю. Язва же моя, конечно, «никотинного происхождения». В этом я не сомневаюсь, и поэтому я надолго лишена куренья. Между прочим, теперь уверена, что в Мисхоре у меня была ссадинка, но бросивши курить и придерживаясь диэты, я загладила её.

Сделала перерыв. Сварила клюквенный кисель, первый раз в жизни варила его. А сейчас приготовлю кашу-размазню для себя. Идуся пошла с подругой в цирк. Отпустила и нервничаю. Какая нудота заниматься варкой.

Пиши.

Голубонька моя, в предыдущем письме ты спрашиваешь, неужели ты потеряешь веру в меня? Если речь идёт о честности и обыкновенной порядочности, то вера сохранится всегда. Если же ты ещё ждёшь от меня чего-то особенно интересного — с этой стороны будет разочарование.

7/II. Утро.

Кисанька родная! Ты преувеличиваешь опасность моей болезни. Я нахожусь на строжайшей диэте. Принимаю тьму лекарств (начиная от бисмута, как гипс, кот. с утра залечиваю ранку, лёжа час навзничь. Бисмут принимаю, конечно, внутрь. Вобщем, как младенец, я послушна всем врачебным требованиям. К лечащему врачу не ходила. Боюсь ездить трамваем, да и нехорошо при движении. Уверена, что в конце февраля приеду в Москву. Мне врач сказал, что месяц или полтора диэты, лечения — и ранка зарубцуется. Я тоже так думаю. Основной возбудитель — никотин — ведь отсутствует…