Любовь.mp3 - [49]

Бережно, словно опасаясь, что Палермо очнется раньше срока, вытянул в стороны его руки. Секунду-другую помедлив, сделал надрезы на ладонях — вначале на левой, затем на правой. Явно волнуясь, приложил дрожащую руку к руке друга — рану к ране прижал. Потом породнил две других руки. Да так и замер в нелепой позе, с расставленными вширь руками, низко склонившись над другом, почти прижавшись к нему, будто крест, пытаясь принять на себя его муки… Отчего-то зажмурился. Подождал, прислушиваясь к стуку своего сердца. Больше не к чему было прислушиваться… Наконец приоткрыл один глаз: Палермо по-прежнему скорее был мертв, чем жив. Из-под ладоней текла теплая кровь. Не разберешь теперь чья. «Господи, неужели все напрасно?.. А может, нужно немного подождать? Чтоб кровь разнесла файл куда следует, чтоб Любовь справилась с тем убийцей? Если это вообще возможно… Конечно, возможно! Прочь сомнения, парень! Просто, чтобы Любовь отвоевала Палермо, и в самом деле нужно время. А я тоже не стану сидеть сложа руки. Следующий — Кондрат. Да, теперь займусь им!»

С Кондратом Эрос проделал то же, что и с Палермо. Когда к его порезанным рукам прижал свои руки, почувствовал сумасшедшую усталость, слабость. Немудрено: крови потерял за это короткое время прилично. А сколькой любовью поделился! Улыбнулся: и не только в формате мп3.

Обессиленный, стоя до этого на коленях, лег сверху на Кондрата; удивился тому, что тот теплый. Да-да, Кондрат был на удивление живым и теплым! Значительно теплей, чем Палермо. «Неужто на него подействовало?! Вот это сила!»

Взволнованный и безмерно обрадованный, Эрос на мгновение растерялся. Лишь на мгновение поверил в чудо. Глядя на лицо Гапона, на едва-едва заметно порозовевшую кожу на щеках, на открытый рот, немо взывающий к спасителю, Эрос вдруг испытал нестерпимое желание поторопить события, ускорить в десятки, сотни, тысячи раз воскресение друга. И Эрос, не отдавая себе отчета, увлеченный душевным порывом, решил сделать Кондрату искусственное дыхание.

В тот момент, когда он прижал свои губы к губам друга, в комнату вошла Нонна Юрьевна, поддерживаемая под руку заботливой Огоньком. Женщина стала как вкопанная, увидев, как Эрос, лежа на ее сыне, страстно целует его в губы.

— Ты что делаешь?.. — в первую секунду у нее перехватило дыхание. Вырвав руку из руки Огонька — на рыженькую девушку тоже напал стойкий столбняк, — Нонна Юрьевна отчаянно замахала в сторону Эроса, словно надеясь прогнать ужасное наваждение. Но Эрос, не замечая появления Нонны Юрьевны, ее гневных жестов, не услышав ее короткого восклицания, продолжал бороться за жизнь Кондрата, делясь с ним своим дыханием и своей кровью.

— Да как ты смеешь, Эрос?! Гомик хренов! — внезапно у Нонны Юрьевны прорезался голос. Не просто голос — труба! Не успел Эрос опомниться и слезть с ее любимого сына, не успела Огонек схватить свою спутницу за руку, защитить приятеля от скорой расправы, как Нонна Юрьевна, зарычав, прыгнула на Эроса. Оскорбленной матерью-кошкой вцепилась в его кудри, еще час назад так желанные ею, попыталась безжалостно оттащить извращенца от ее Кондратика. Сердце ее ни разу не ёкнуло, когда она била юношу то в живот, то в бок, то по красивой его голове.

Огонек завизжала, кинулась к разъяренной женщине.

— Нонна Юрьевна, перестаньте! Вы убьете его!

На жуткие вопли в комнату вбежали Марго и Заноза. И немедленно присоединились к потасовке. В первый момент, не разобравшись, они приняли драку за прикол. За классную хохму! За чудачество Нонны Юрьевны, вздумавшей таким образом приставать к Эросу — ведь ни для кого не было секретом, что парень подобався Гапоновой матушке. Эх, где они были все это время? «Давай, давай, врежь ему! А ну-ка, дай и я ущипну его!» — девчонки визжали от счастья, а Эрос кротко переносил побои.

Визг, смех, проклятия — вмиг все смешалось, эмоциям людей стало невероятно тесно в их типовом жилище, и уже было неясно, чего больше в происходящем — ненависти, мести, игры, куража, ревности или вырвавшегося наружу отчаяния. Разумеется, никто в таком кошмаре не заметил, как в самый разгар потасовки кто-то задел Александра Ивановича, а может, нарочно потянул его за руку — и врач упал с дивана. Кажется, по Александру Ивановичу даже прошлись…

Нонна Юрьевна вошла в раж. Казалось, злость и ненависть к Эросу учетверили в ней силы. Она что есть мочи молотила кулаками несчастного парня по спине, истошно верещала — и девушки не в силах были оторвать ее от Эроса, погасить неистовый пожар. Кто-то вдруг углядел в руке Нонны Юрьевны бутылку, испуганно вскрикнул; хищно оскалившись, женщина занесла руку с бутылкой над головой, целясь в Эроса, даже не пытавшегося защищаться, сильно ослабшего от потери крови, тем не менее продолжавшего сжимать в своих ладонях ладони ее сына — Эрос продолжал питать его алой любовью… Как вдруг бутылку перехватила уверенная мужская рука.

— А вот это уже лишнее. Парню и без того досталось от вас. Будем надеяться, до свадьбы доживет.

Нонна Юрьевна, пораженная, мигом обернулась. Всплеснула от изумления и жалости руками. Перед ней стоял Александр Иванович.