Любовь может все - [18]

Она покачала головой, увидев, что он встал и снял пальто со стула.

— Марк, тебе совсем не нужно ехать со мной.

— Для этого есть множество причин, и первая из них та, что я просто не смогу заснуть, зная, что ты колесишь по улицам Бостона в четыре часа утра.

Хотя Селия очень старалась, заполняя множество бумаг, уже рассвело, когда она доставила двухлетнего ребенка в больницу.

Выезжая со стоянки, Марк взглянул на Селию. Девушка молчала с тех пор, как они выехали из дома. Глаза ее были закрыты, но он знал, что она не спит.

— Надеюсь, что такое не слишком часто выпадает на твою долю.

— Мне кажется, чем дольше я буду работать, тем равнодушнее буду становиться. Я уже стала такой. В первый раз, когда я увидела избитого ребенка, то проплакала несколько часов.

Внимательно посмотрев на нее, он заметил, как напряжено ее тело.

— Пройдет еще немного времени, и тебе станет легче.

С ужасом почувствовав, что сейчас расплачется, Селия отвернулась к окну. Она не плакала при посторонних со времени похорон отца, бабушка с детства запрещала делать это. Нагнувшись, чтобы волосы закрыли лицо, она стала рыться в сумочке в поисках носового платка.

Машина замедлила ход и остановилась. Селия почувствовала, как его пальцы отводят волосы с ее лица, и попыталась отвернуться к окну, но он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

— Почему ты стесняешься своих слез?

— В моей семье это не принято.

Пробормотав что-то неодобрительное по поводу привычек ее семьи, Марк притянул Селию к себе, стал гладить ее волосы, говоря что-то успокаивающее, пока она не затихла.

Очнувшись, она услышала, что Марк заводит мотор.

— Ты не хочешь заехать куда-нибудь позавтракать?

— Мне не хочется есть. Извини меня за то, что я так расклеилась.

Его объятия стали крепче.

— Ты говоришь так, как будто плакала из-за ушибленного пальчика.

— Я очень много видела подобных случаев, но всегда они кажутся мне такими несправедливыми. Эта маленькая девочка должна была проснуться сегодня утром и увидеть возле своей кроватки груду рождественских подарков, а не синяки и кровоподтеки на ручках и ножках.

— Что же ты делаешь? — спросил Марк.

— Наша социальная служба занимается неблагополучными семьями, и я веду документацию по нарушению законов, собираю доказательства, чтобы потом было легче…

— Я не это имел в виду. Что ты делаешь, когда тебе хочется плакать?

— Я стараюсь больше работать. — Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Нужно, чтобы на соцобеспечение давали больше денег…

— Я не об этом. Что ты делаешь для себя?

— Для себя? Но я ни в чем не нуждаюсь, — сказала она, удивленная его вопросом.

— Но ты одна все равно не можешь решить всех социальных проблем в городе.

Она резко вздернула подбородок.

— Но я хочу заниматься именно этой работой.

— Мне кажется, что у тебя просто много свободного времени и ты не знаешь, как его потратить на что-нибудь мало-мальски стоящее. Сейчас у тебя есть только работа. Может быть, это нужно уравновесить, найдя другие интересы в жизни.

Ей не понравилось, что он повторял то, о чем постоянно говорили Шеннон и Вера.

— Например, ты?

— Почему бы и нет?

Но когда она повернулась, чтобы ответить, он наклонился и поцеловал ее.

Всю дорогу до дома ее не покидало воспоминание о прикосновении его губ, нежном, властном, обещающем, на мгновение заполнившем пустоту жизни.

Когда Селия спустилась вниз, она увидела Марка, лежащего на диване в гостиной. Оторвавшись от воскресной газеты, он улыбнулся.

— Хорошо выспалась?

Селия кивнула. За много лет она ни разу не позволила себе спать до полудня, хотя почти всегда возвращалась с работы такой уставшей, что едва могла подняться по ступенькам.

Ей приятно было смотреть на Марка. Чисто выбритый, с блестящими глазами, полный энергии, он выглядел, как тогда на теплоходе в ожидании знаменитого карибского восхода.

— Что мы будем делать сегодня? — Его голос прервал воспоминания, напомнив, что те дни давно прошли.

— У меня есть работа, которой я должна заняться.

— Но ведь сегодня воскресенье.

— В воскресенье я всегда занимаюсь бумагами.

— А по каким дням ты ничего не делаешь?

— Бездельничаю? Но у меня всегда есть дела.

— Хорошо. Но я надеялся, что ты поможешь мне сделать кое-какие покупки.

Отдернув занавески на окне, он отступил, чтобы Селия могла увидеть ясный зимний день и снег, блестевший под солнцем. «Прекрасный день для прогулки», — подумала она, и ее решимость заняться бумажной работой несколько угасла.

— Ну хоть на несколько часов, — продолжал убеждать Марк, — ты поможешь мне выбрать подарки. Может быть, несколько компакт-дисков с рождественскими гимнами. Я просмотрел твою коллекцию и не нашел никакой рождественской музыки.

— Я не очень увлекаюсь музыкой. — Ей была неприятна мысль о том, что кто-то рылся в ее вещах, так бесцеремонно вмешиваясь в жизнь.

Селия, придав себе занятой вид, стала раскладывать бумаги. Марк взял ее за руки.

— Рождество не заканчивается в один день. Не забудь, что праздники длятся двенадцать дней и большинство людей проводит их в кругу семьи. У тебя тоже должно быть свое собственное Рождество.

Откуда ему знать, что ей нужно? Она попыталась высвободиться.