Любовь, любовь, любовь... - [10]
— Да.
— Вот этот тон, — и профессор показал кисточкой на картину.
— Можно усложнить задачу.
— Как?
— А вот так. Чтобы получился этот тон, надо взять лимонную жёлтую, чуть добавить чёрной… и буквально на волоски кисти взять краплака.
— Любопытно! А вот это место?
— Охра, кобальт, сажа газовая и чуть белил.
— Виталий, что вы делаете на графике?! А вот этот тон? Думаю, с этим вы не справитесь.
— Здесь нет краски. Похоже, что здесь лак, уголь, мел… и что-то ещё…
Я приблизился к работе поближе, пытаясь разглядеть.
Я вглядывался в перламутровый потёк на холсте… и мысленно вдруг увидел Гунту, грустно опустившую голову и покусывающую ручку кисточки. Мне показалось, что она посмотрела на меня и беззвучно прошептала: «Ну!.. Давай же!..»
— Похоже на какое-то серебро…
Профессор улыбнулся.
— Да, была такая краска в 40-х годах. Приходите, Виталий. Приходите… О! Смотрите! Вот это снегопад!
Я посмотрел в окно, за ним закружился снежный вихрь, он быстро залепил стекло, и в мастерской потемнело.
По узкой лестнице я поднялся на четвёртый этаж Академии, располагающийся под покатой крышей, и вошёл в мастерскую, где мы всегда рисуем обнажённую фигуру. Сегодня мы начинаем рисовать сразу двух натурщиц, одна будет лежать на спине, а другая сидеть рядом. Немного похоже на полотна Гогена. Одна из натурщиц как раз снимает халат и ложится на специальном невысоком подиуме. Я и сам люблю там полежать…
— О, бессовестный Виталий пришёл! — усмехнулась Люда.
— Почему бессовестный? — интересуюсь я.
— Потому что дочку с женой спутал.
— Да, Люда, ты превзошла саму себя! Одолжи мне резинку.
Сегодня мы начинаем новый рисунок. Первые дни самые сложные, нужно правильно разместить фигуры на листе и хорошо их прорисовать. Без этого нельзя приступать к моделировке форм. Люда рисует рядом со мной, и рисует очень хорошо. Быстрыми росчерками карандаша она сразу же схватила движение фигур. У меня это так быстро не получается. Я размещаю фигуры женщин на листе и начинаю прорисовывать детали, постоянно проверяя пропорции.
— Люда, посмотри, что-то тут с грудью не в порядке, — говорю я.
Люда встала и, зайдя мне за спину, посмотрела на рисунок.
— Всё нормально, но только я бы так не рисовала. Накладывай сразу легко тени. Просто для самого себя. Так легче.
На тела натурщиц я нанёс лёгкую тень, рисунок собрался. Да, Люда права. Я оглянулся и увидел у мусорной корзины Юрку, он сидел, понурившись, на стуле и точил карандаш.
— Как дела, Юрка? — спросил я, усаживаясь рядом с ним.
— Спасибо, очень плохо! — ответил он, вздохнув.
— Чего так?
— Всё! Скоро у Машки день рождения, куплю ей лыжи, поставлю её на них, открою дверь и спущу с лестницы.
— Давно это слышу. Ну, что теперь у вас?
— Да всё то же. Ляжем в постель, только и слышу: «Ой! Ой! Нет! Что ты собрался делать! Только не кончай на меня! А теперь что хочешь делать?! Ой! Нет! Ты извращенец!» И лежит рядом, как бревно. Я прошу её: «Ты хоть поласкай меня». А она мне: «Ты вообще мужик или нет? Кто должен инициативу проявлять?!»
— Вы два клоуна!
— Ты скажи мне, есть вообще нормальные бабы на свете? Мне бы такую, чтобы «зажигалка» была! А твоя Наташка какая?
— Про Наташку не будем?
— Это почему?
— Я её люблю.
— Ну, ладно… А лыжи я Машке точно подарю!..
Я направился было к своему мольберту, как вдруг в дверях появился преподаватель с молоденькой красивой девушкой лет двадцати. Он показал ей на раздевалку у второго подиума, куда она и направилась, а сам подозвал меня к себе.
— Виталий, у нас новенькая натурщица, будет позировать в первый раз, не хочу её сразу ставить перед большим курсом. Порисуй её с Юрой. Пусть привыкает.
— Да я уже начал рисунок, всё уже хорошо прорисовал…
— Ничего, начни другой. Какая проблема?! Посадите её сами и поставьте свет.
Мы с Юркой перебрались со своими мольбертами ко второму подиуму в другом конце мастерской. Девушка появилась в голубеньком халатике и остановилась, не зная, что делать. Ей было лет двадцать, как и нам.
— Садись на стул, — предложил я.
— Как сесть? — выдохнула она.
— Садись, чтобы было удобно. Как будто ты решила отдохнуть.
Она быстро сняла халатик и села на стул. Под светом лампы тело её было золотистым и очень красивым. Ну вот, теперь надо начинать всё сначала. Я стал рисовать, как посоветовала Люда, — сразу же набрасывая лёгкие тени. Измеряя в очередной раз пропорции, я увидел, что тело натурщицы вздрагивает. Приглядевшись, я понял, что она икает и очень этим смущена — щёки и шея покраснели.
— Хочешь, быстро вылечу от икотки? — спросил я её. — Нужен стакан воды.
— У меня есть бутылка минералки, — предложила она.
— Давай. А как тебя звать?
— Рената.
Быстро шмыгнув за ширму, она вышла с бутылкой воды.
— Встань на одну ногу, — сказал я, поднимаясь к ней на подиум. — Вторую ногу заведи назад и подними её, как можно выше. Руки сцепи сзади и тоже подними, как можно выше. Вот так стой и пей воду маленькими глотками.
Я поднёс горлышко бутылки к её раскрывшимся губам. Вода вытекала из её рта, текла по подбородку, шее и дальше по груди… животу…
— Руки выше! И ногу не опускай! И не падай! Держись губами за горлышко бутылки…
— Виталька, кончай, — не выдержал Юрка, — я не могу больше на такое смотреть!
У Мии Ли есть тайна… Тайна, которую она скрывала с восьми лет, однако Мия больше не позволит этой тайне влиять на свою жизнь. Одно бесповоротное решение превращает Мию Ли в беглянку – казалось бы, это должно было ослабить и напугать ее, однако Мия еще никогда не была столь полна жизни. Под именем Пейдж Кессиди, Мия готова начать новую жизнь, в которой испорченное прошлое не сможет помешать ее блестящему будущему. Автобус дальнего следования увозит Пейдж из Лос-Анджелеса в Южный Бостон, штат Вирджиния, где начнется ее новая жизнь.
Ира пела всегда, сколько себя помнила. Пела дома, в гостях у бабушки, на улице. Пение было ее главным увлечением и страстью. Ровно до того момента, пока она не отправилась на прослушивание в музыкальную школу, где ей отказали, сообщив, что у нее нет голоса. Это стало для девушки приговором, лишив не просто любимого дела, а цели в жизни. Но если чего-то очень сильно желать, желание всегда сбудется. Путь Иры к мечте был долог и непрост, но судьба исполнила ее, пусть даже самым причудливым и неожиданным образом…
Чернильная темнота комнаты скрывает двоих: "баловня" судьбы и ту, перед которой у него должок. Они не знают, что сейчас будет ночь, которую уже никто из них никогда не забудет, которая вытащит скрытое в самых отдалённых уголках душ, напомнит, казалось бы, забытое и обнажит, вывернет наизнанку. Они встретились вслепую по воле шутника Амура или злого рока, идя на поводу друзей или азарта в крови, чувствуя на подсознательном уровне или доверившись "авось"? Теперь станет неважно. Теперь станет важно только одно — КТО доставил чувственную смерть и ГДЕ искать этого человека?
Я ненавижу своего сводного брата. С самого первого дня нашего знакомства (10 лет назад) мы не можем, и минуты спокойно находится в обществе другу друга. Он ужасно правильный, дотошный и самый нудный человек, которого я знаю! Как наши родители могли додуматься просить нас вдвоем присмотреть за их собакой? Да еще и на целый месяц?! Я точно прибью своего братишку, чтобы ему пусто было!..
Хватит ли любви, чтобы спасти того, кто спасает другие жизни? Чесни жаждет оставить своё проблемное прошлое позади… Оставив отношения, наполненные жестокостью, Чесни Уорд жаждет большего, чем может предложить её маленький городок. В поисках способа сбежать и приключений, она присоединяется к армии, но когда прибывает на первое место работы в Англии, она встречает Зейна − сержанта, у которого имеются свои собственные секреты. Зейн думал, но ни одна женщина не заставит его захотеть осесть… Начальник персонала Зейн Томас, авиатор Войск Специального Назначения, пропустил своё сердце через мясорубку.
Что под собой подразумевают наши жизни? Насколько тесно переплетены судьбы и души людей? И, почему мы не можем должным образом повлиять на…На…Легко представить и понять, о чём идёт речь. Слишком легко.Мы думали, что управляем нашими жизнями, контролируем их, только правда оказалась удручающая. Мы думали, что возвысились над законами бытия и постигли великую тайну.Мы…Я давно перестала существовать, как отдельное существо. Возможно, законы подчинили меня тем устоям и порядкам, которые так тщательно отталкивала и… желала принять.Слишком поздно поняли, с чем играем, а потом было поздно.