Любовь - [38]

— Ты же говорил, что я врач...

— Раз так, помалкивай!

Цыган яростно засопел. Мне послышалось даже, что он скрипит зубами. Да так и было. Этот учитель скрипел зубами от досады, что не сумел убить человека. Мне стало смешно, но я промолчала.

Ночь прошла не слишком приятно. Почти с грустью смотрели мы, как компания вернулась из ресторана, как молодые люди шумно прощались во дворе, а потом разошлись по своим комнатам. Они, правда, были совсем молодыми — мы рассмотрели их вблизи, потому что спустились к самой опушке леса. Гимназисты последнего класса, кое-кто, может, и студенты. Несколько экзальтированных девиц. Моего возраста. Они жили себе припеваючи в этом самом 1944 году, в июле, и никто из них не задумывался о том, что обрушится на их головы, если немцы решатся открыть в Болгарии фронт. Уж слишком беззаботными были эти молодые люди. Хорошо, что были и такие, как мы, которые думали обо всем этом. Мы сами открывали фронт, заранее сбивая с горе-завоевателей воинственный пыл, вынуждая их без сожалений расстаться с Балканским полуостровом.

В двух концах Охотничьего домика находились помещения с умывальниками и уборными. Было очень забавно оказаться свидетелями всех деталей быта этой сотни людей — мы могли бы составить отчет о ночной жизни местного общества. Мы увидели кое-что, вовсе нас не интересовавшее, но, как будет понятно из дальнейшего, это принесло некоторую пользу, так как помогло нам выполнить наш план.

Цыган решил на всякий случай остаться на опушке, а мы с парнишкой вернулись в наше укрытие. Когда взошла луна, учитель тоже пришел к нам. Трудной была эта ночь. Спать мы не могли. Мы ведь целый день дремали в ожидании вечера и успели уже выспаться. Но, видно, Цыган больше всего напереживался или у него были самые крепкие нервы, во всяком случае, он заснул первым. Я долго смотрела на склоненный силуэт парнишки, оставшегося дежурить, смотрела на звездное небо — никогда после мне не доводилось бодрствовать целую ночь под открытым небом. Тогда я впервые поняла, что ночь не темна, что, даже когда нет луны, небо полно света, красивейшим образом озаряющего землю. Необыкновенные летние ночи Подбалканской долины! Мне казалось, что я сливаюсь со всем безбрежным миром, что, лежа под этим небом, я достигаю полного единения со звездной бесконечностью, простершейся надо мной, и потому буду существовать вечно, как она. Слияние с природой, как выражаются поэты, — вот как можно определить то, что я испытала, и это говорит, быть может, о том, что во мне были заложены известные поэтические наклонности. Однако обстоятельства не дали им развиться. О чем, несомненно, следует пожалеть...

Пропускаю следующий день. Он прошел в соответствии с нашей программой, если не считать того, что какой-то бездомный пес, как мы его ни гнали, упорно крутился около нас и появлялся все снова и снова, шурша листьями и создавая известное напряжение. Цыган хотел дать ему хлеба, хотя у нас его оставалось совсем мало, — лишь бы он от нас отстал. Но парнишка сообразил, что, если мы его покормим, он уже никогда не отвяжется.

— Верно, — сказал Цыган. — Нам нужна другая собака.

Наконец пес отчаялся и побежал добывать пропитание в другом месте.

К вечеру, около восьми, капитан Янакиев прикатил на своей машине. Мы, естественно, не надеялись на то, что капитан облегчит нам дело и сам явится в лес, предоставив нам возможность выполнить нашу задачу безо всяких трудностей и осложнений. Поэтому мы выработали два плана. Согласно одному, мы должны были напасть на него в его комнате, когда все улягутся спать. Вероятно, на ночь он запирал дверь. Нужно было найти способ заставить его нам отпереть. Я предложила, что я постучу и попрошу его выйти. Услышав женский голос, он ни в чем не усомнится и откроет. Тут подбежит Цыган и мы оба выстрелим. При этом мы постараемся ворваться в комнату, чтобы выстрелы были слышны не слишком далеко. Цыган и парнишка приняли мое предложение. Мы решили, что парнишка будет ждать нас на опушке и прикрывать, если к капитану бросятся на помощь. Впрочем, вероятность этого была минимальной. В Охотничьем домике не было других военных, и, даже если бы на звук выстрелов кто-нибудь и выскочил, преследовать без оружия никто нас не станет. Парнишка должен был стрелять только по вооруженным.

Это был наш второй, запасный план. А первый, главный, выдвинул Цыган. Скорее всего, компания опять отправится в ресторан. Наверное, по дороге к селу они разбивались на маленькие группы. В кустах у дороги надо было устроить засаду. Как только капитан поравняется с ней, двое из нас выскакивают на дорогу независимо от того, есть ли рядом с капитаном люди или нет. Если действовать смело, никто не успеет вмешаться. Стрелять надо в упор. Потом — в лес, и по заранее намеченным тропам мы так быстро, как только сможем, уйдем в горы. В полку, вероятно, услышат выстрелы, но, пока они организуют погоню, мы выиграем по крайней мере полчаса. Этого достаточно, чтобы по холмам обойти село, выйти повыше полкового лагеря и уйти в противоположную Охотничьему домику сторону, туда, где нас вряд ли будут искать. Утром мы постараемся быть уже в районе отряда, километрах в сорока отсюда.