Любовь к жизни. Рассказы - [351]

И с трудом переводя дух, она заковыляла дальше. Пять минут спустя Смок вышел кормить собак и увидел, как она вошла в хижину Эймоса Уэнтворта.

– Что-то тут неладно, Малыш, что-то неладно, – сказал он, мрачно качая головой, когда его товарищ, перемыв посуду, вышел из дому выплеснуть помои.

– Ясное дело, – весело ответил Малыш. – И нам с тобой тоже ее не миновать. Вот увидишь.

– Я не про цингу.

– А, ты про приводчицу? Эта на все способна, она и мертвого ограбит. До чего же у нее вид голодный, я таких сроду не видал!

IV

– Мы с тобой здоровы, потому что все время работаем, Малыш. И Уэнтворт поэтому здоров. А остальные почти не двигались, и сам видишь, что из этого вышло. Теперь мы пропишем всей хворой команде физический труд. Твоя забота следить, чтоб каждый получил свою порцию. Я тебя назначаю старшей сиделкой.

– Что-о-о? – крикнул Малыш. – Меня? Нет уж, увольте!

– Не уволю. И сам буду твоим помощником, потому что это дело нешуточное. Надо их расшевелить. Прежде всего пускай похоронят мертвецов. Самых крепких определим в похоронную команду; других, кто все-таки еще держится, – в команду сборщиков топлива, ведь они тут валялись под одеялами, чтобы экономить дрова; ну а тех, кто послабее, – на работу полегче. Да, и хвойный отвар. Не забыть бы. Аляскинские старожилы просто молятся на него. А эти про него и не слыхивали.

– Ну, нам несдобровать, – ухмыльнулся Малыш. – Первым делом в нас всадят хорошую порцию свинца.

– А вот с этого мы и начнем, – сказал Смок. – Пошли.

За час они обшарили все двадцать с лишним хижин и отобрали у их обитателей все патроны, все ружья, дробовики и револьверы до единого.

– Ну-ка, болящие, – приговаривал Малыш, – выкладывайте ваши пушки и пистолеты. Они нам пригодятся.

– А вы кто? – осведомились в первой же хижине.

– Доктора из Доусона, – ответил Малыш. – Как скажем, так и делайте. Ну-ну, давайте сюда. И патроны тоже.

– А зачем они вам?

– На нас идут войной мясные консервы. Они уже захватили пол-ущелья, будем отбивать атаку. И имейте в виду, скоро сюда вторгнется хвойный отвар. Ну-ка, поживее.

И это было только начало. Все утро Смок и Малыш поднимали людей с постели – кого просьбами, уговорами, а кого и угрозами и просто силой заставляли встать и одеться. Тех, у кого цинга была в более легкой форме, Смок отобрал в похоронную команду. Других послал запасти дров, чтобы можно было отогреть кострами мерзлую глину и песок и выкопать могилы. Третьим было поручено нарубить и наколоть дров поровну для каждой хижины. Те, кто оказался не в силах выйти из дому, должны были чистить, мыть, прибирать у себя в хижине и стирать белье. Еще одна партия натащила еловых ветвей, и всюду на очагах стали кипятить хвойный отвар.

Но хоть Смок с Малышом и старались делать вид, будто все идет как надо, положение было очень тяжелое. У них мороз пошел по коже, когда они убедились, что по меньшей мере тридцать человек находятся в ужасном, безнадежном состоянии и их нельзя поднять с постели, а одна из женщин в хижине Лоры Сибли умерла. Однако надо было действовать решительно.

– Неохота мне колотить больного, – объяснял Малыш, угрожающе поднимая кулак, – но если это для его же пользы, я ему башку прошибу. А вас всех очень даже полезно поколотить, лодыри вы несчастные. Ну, ну, давай! Подымайся-ка и надевай свои лохмотья, да поживей, а то я тебе сейчас расквашу физиономию!

За работой люди стонали, охали, всхлипывали, слезы струились по их щекам и замерзали, и ясно было, что муки их неподдельные. Положение было отчаянное, и предписанные Смоком меры – поистине героические.

Когда работники вернулись в полдень домой, их уже ждал вполне приличный обед, приготовленный более слабыми соседями по хижине под надзором и руководством Смока и Малыша.

– Пока хватит, – сказал Смок в три часа дня. – Кончайте работу. Ложитесь в постель. Сейчас вы устали, вам худо, зато завтра будет лучше. Конечно, выздороветь не так-то легко, но у меня вы все выздоровеете.

– Слишком поздно, – посмеиваясь над стараниями Смока, сказал Эймос Уэнтворт. – Им надо было взяться за ум еще осенью.

– Пойдемте-ка, – ответил Смок. – Захватите эти два ведра. Вы-то не больны.

И они пошли втроем из хижины в хижину, наделяя всех и каждого доброй пинтой хвойного отвара. Нелегко это было – заставить их выпить лекарство.

– Запомните раз и навсегда, нам не до шуток, – объявил Смок первому же упрямцу, который лежал навзничь и стонал, стиснув зубы. – Малыш, помогай! – Смок ухватил пациента за нос и одновременно слегка стукнул в солнечное сплетение, тот задохнулся и открыл рот. – А ну, Малыш! Сейчас он проглотит!

И больной, давясь, отплевываясь, все же проглотил лекарство.

– Ничего, привыкнете, – заверил Смок свою жертву и потянулся к носу человека, лежавшего на соседней койке.

– Я бы уж предпочел касторку, – по секрету признался другу Малыш, готовясь принять свою порцию. – Клянусь Мафусаилом, – объявил он во всеуслышание, проглотив горькую настойку, – на грош глотнешь – ведро здоровья хлебнешь!

– Мы будем вас обходить с этим хвойным отваром четыре раза в день, и каждый раз нам придется напоить восемьдесят человек, – сказал Смок Лоре Сибли. – Мы не можем зря время терять. Выпьете так или зажать вам нос? – Его рука уже тянулась к ее лицу. – Это настойка растительная, так что совесть может вас не мучить.