Любовь к жизни. Рассказы - [268]

Тогда он придумал другой способ. Он зажал ее зубами и чиркал ею о ногу. Он проделал это двенадцать раз, пока ему удалось ее зажечь. Когда она загорелась, он зубами поднес ее к березовой коре. Но горящая сера ударила ему в ноздри, прошла в легкие и вызвала судорожный кашель. Спичка упала в снег и погасла.

«Старожил с Серной речки был прав, – подумал он, когда на один момент его захлестнуло отчаяние. – При температуре ниже пятидесяти человек не должен путешествовать без спутника». Он кусал свои руки, но не мог возбудить чувствительность. Вдруг он обнажил обе руки, стянув варежки зубами. Он зажал всю пачку между ладонями, незамерзшие мускулы рук давали ему возможность крепко сжать спички. Затем он потер всю пачку о ногу. Семьдесят спичек сразу вспыхнули ярким пламенем! Ветра не было, так что погаснуть они не могли. Он отвернул лицо, чтобы избежать удушливого дыма, и поднес пылающую пачку к березовой коре. Держа ее таким образом, он испытывал какое-то ощущение в руке: его мясо горело. Он чуял запах и что-то ощутил, словно легкую боль. Ощущение это разрасталось в острую боль. Но он переносил ее, неуклюже поднося пламя к коре, которая не хотела зажигаться, ибо мешали его собственные руки, привлекавшие к себе большую часть пламени.

Наконец, не в силах больше терпеть, он отдернул руку. Горящие спички с шипением упали в снег, но кора воспламенилась. Он начал класть на огонь сухие травы и мельчайшие кусочки хвороста. Он не мог выбирать, так как ему приходилось поднимать свое топливо, зажимая его между ладонями. Кусочки гнилого дерева и зеленого мха приставали к хворосту, и он выкусывал их зубами, как мог. Он пестовал пламя тщательно, но неловко. В пламени заключалась жизнь, и оно не должно было погибнуть. Теперь отлив крови от периферии тела вызвал дрожь, и он стал более неуклюжим. Большой кусок зеленого мха упал прямо на костер. Он попытался его вытолкнуть, но дрожащее тело заставило его дать слишком сильный толчок, и он развалил гнездо маленького костра, так что горящие травы и веточки рассыпались в разные стороны. Он старался сдвинуть их снова, но, несмотря на все напряжение его, дрожь продолжалась, и ветки бесполезно рассыпались. Каждая ветка в отдельности гасла, выбрасывая клуб дыма. Добыватель огня потерпел неудачу.

Он апатично посмотрел вокруг себя. Взгляд его случайно упал на собаку, сидевшую на снегу по ту сторону развалившегося костра. Собака беспокойно переминалась с ноги на ногу и с какой-то тоской раскачивалась взад и вперед.

Вид собаки внушил ему дикую мысль. Он вспомнил рассказ про человека, который, будучи занесен вьюгой, убил вола, влез в его тушу и таким образом спасся. Он убьет собаку и засунет руки в теплое тело, пока оцепенение не покинет их. Тогда он сумеет развести новый костер. Он заговорил с собакой, подзывая ее к себе. Но в его голосе прозвучала странная боязливая нотка, которая испугала животное, никогда прежде не слышавшее, чтобы человек говорил таким тоном. За этим что-то скрывалось, и собака почуяла опасность. Какую? Этого она не знала; но как-то где-то в ее мозгу выросло недоверие к человеку. Она опустила уши при звуке его голоса и стала казаться еще беспокойнее. Но подойти к человеку она не хотела. Он стал на четвереньки и пополз к собаке. Эта необычная поза опять-таки возбуждала подозрение, и собака слегка отодвинулась в сторону.

Человек на минуту присел на снег и попытался вернуть себе спокойствие. Затем зубами он натянул варежки и встал на ноги. Сперва он поглядел вниз, чтобы убедиться, что он действительно стоит на ногах: отсутствие чувствительности в ступнях разрывало связь между ним и землей. Уже самое его стоячее положение было способно сдернуть с собачьей души покров подозрений. А когда он заговорил повелительно – звуки напоминали удары хлыста, – собака оказала обычное повиновение и подошла к нему. Когда она приблизилась настолько, что ее можно было схватить, человек потерял самообладание. Он протянул руку к собаке и удивился, когда обнаружил, что руки его не могут схватить: пальцы не могли ни осязать, ни сгибаться. На мгновение он забыл, что они отморожены и замерзали все больше и больше. Все это произошло чрезвычайно быстро, и прежде чем животное успело ускользнуть, он обвил его тело руками. Затем он присел на снег, держа рычащую и отбивающуюся собаку.

Но этим и ограничивалось все, что он мог сделать: сидеть и держать ее тело в своих объятиях. Он понял, что собаку убить не может. Своими беспомощными руками он не мог ни держать нож, ни вытащить его из ножен, ни задушить животное. Он понял это, и собака отбежала далеко, все еще рыча и поджимая хвост. Она остановилась в сорока шагах и с любопытством наблюдала за ним, чутко насторожив уши. Человек поглядел на свои пальцы, затем стал хлопать руками по бедрам. Он проделывал это в течение пяти минут, и за это время сердце его накачало достаточно крови на периферию тела, чтобы прекратить дрожь. Но в кистях рук не появилось никакой чувствительности. У него было ощущение, словно они свисают, как гири.

Страх смерти, тупой и гнетущий, охватил его. Страх быстро обострился, когда он понял, что дело шло не только об отмороженных пальцах или о потере рук и ног. Вопрос шел