Любовь к жизни. Рассказы - [118]

Что это такое? Люди связывали сани, туго затягивая веревки. Он прислушивался – скоро он уже ничего не услышит. Раздался свист хлыста и звуки ударов. Прислушался, как завыли собаки! Как они ненавидят работу и дорогу! Тронулись! Сани медленно ускользали в молчании. Кончено! Они ушли из его жизни, и он остался наедине со своим последним часом. Но нет! Снег захрустел под мокасинами; кто-то остановился рядом с ним: на голову мягко опустилась рука. Его сын был добр и пришел с ним проститься. Старик вспомнил других стариков – их сыновья не отставали от племени. Но его сын отстал. Он погрузился в далекое прошлое; голос сына вернул его к действительности.

– Тебе хорошо? – спросил сын.

И старик отвечал:

– Да, хорошо.

– Возле тебя дрова, – продолжал молодой человек. – И огонь ярко пылает. Утро пасмурно, и мороз уменьшается. Скоро пойдет снег. Снег уже идет.

– Да, снег уже идет.

– Наши спешат. Вещи тяжелы, а животы впали от недостатка пищи. Путь предстоит далекий, и они едут быстро. Я ухожу. Хорошо?

– Иди. Я как последний осенний лист, который едва держится на стебле. При первом дыхании ветра я упаду. Мой голос похож на голос старой женщины. Мои глаза не указывают больше пути моим ногам, ноги мои тяжелы, и я устал. Иди!

Он опустил голову и прислушивался, пока хруст снега не замер вдали; тогда он понял, что сын его больше не услышит. Торопливо протянул он руку к дровам. Они одни отделяли его от разверзающейся над ним вечности. Теперь мерой его жизни стала вязанка дров. Одно полено за другим должно было уходить на поддержание огня, и с каждым исчезнувшим поленом все ближе смерть. Когда последний кусок дерева отдаст ему свое тепло, мороз начнет крепчать. Сначала закоченеют ноги, затем руки; онемение медленно захватит конечности и распространится по телу. Голова склонится на колени, и он умрет. Это легкая смерть. Все люди должны умереть.

Он не жаловался. Таков путь жизни, и путь этот правилен. Он родился на земле, прожил жизнь, и закон не был для него новым. Это был закон для всего живого. Природа жестока ко всем живущим. Она не считается с отдельной особью. Она заботится лишь о роде. Это были самые глубокие отвлеченные понятия, на какие способен был первобытный ум Коскуша, но зато он их твердо усвоил. Всюду находил он им подтверждение. Весною дерево наполняется соком, распускаются зеленые почки, а осенью опадают пожелтевшие листья – этим все сказано. Природа возложила на каждую особь обязанность. Если обязанность не выполнена – особь умирает. Но выполнив ее – она все равно умирает. Природа равнодушна. Много есть людей, покорных закону, но живет и не умирает только покорность. Племя Коскуша было очень древним. Мальчиком Коскуш знавал древних стариков, и они вспоминали своих дедов и прадедов. Значит, правда, что племя живет, покоряясь закону всех своих членов, живших в отдаленном прошлом и покоящихся в неведомых могилах. Отдельные люди – не в счет; они приходят и уходят, как облака на летнем небе. Он тоже – лишь облако на небе, и ему пора исчезнуть. Природе до него нет дела. Живые должны были выполнить свой долг и подчиниться закону. Долг этот был – продолжение рода, а законом была смерть. На здоровую, сильную девушку приятно смотреть; шаги ее легки, и глаза блестят. Но ей предстоит выполнить долг. Глаза ее горят, шаги быстры, она то заигрывает с юношами, то робеет, и ее беспокойство передается им. Она становится все красивее и красивее, пока какой-нибудь охотник не теряет сдержанности и не берет девушку в свою палатку, чтобы она варила ему пищу, работала на него и рождала ему детей. С появлением детей красота покидает ее. Ноги волочатся по земле, глаза тускнеют, и одни лишь маленькие дети охотно ласкают морщинистые щеки сидящей у огня старой сквау. Ее долг выполнен. А затем, как только наступает голод, либо пускаясь в далекий путь, ее оставляют, как оставили его, в снегу, с небольшой вязанкой дров. Таков закон!

Он осторожно подложил в костер полено и продолжал размышлять. То же происходит везде, со всеми живыми существами. Москиты исчезают с первым морозом. Белка, чувствуя приближение смерти, уползает подальше. Когда кролик стареет, движения его замедляются, он тяжелеет, у него нет больше сил спасаться от врагов. Даже крупный медведь слепнет, становится неуклюжим и раздражительным, и в конце концов шайке тявкающих собачонок ничего не стоит справиться с ним. Старик вспомнил, как сам покинул своего отца на верхнем течении Клондайка, за год до появления миссионера с книжками и ящиком лекарств. Коскуш раньше облизывался при воспоминании об этом ящике, но теперь его губы оставались сухими. Особенно одно лекарство – «убийца боли» – было приятно на вкус. Но миссионер был дармоедом: он не приносил мяса, а сам ел вволю, и охотники роптали. На перевале через Майо он простудил легкие, а затем собаки разрыли его могилу и перегрызлись из-за его костей.

Коскуш подложил еще одно полено и погрузился в далекое прошлое. Это было во времена Великого Голода, когда старики с пустыми желудками подползали к огню и рассказывали старинные предания о тех годах, когда Юкон не замерзал три зимы подряд и покрывался льдом летом. В тот голодный год он потерял свою мать. Лососи не появлялись тем летом, и племя с нетерпением ожидало зимы и появления карибу