Любовь и выборы - [68]

Невольная волна уважения и жалости к этой женщине окатила Леву. Он смотрел на Ирину и не мог понять, как можно было польститься на Людмилу. Да, у Людмилы ноги, еще какие ноги. Но у Ирины спина! Почему-то Лева подумал, что спина ближе к голове, к мозгу, и потому качественная спина выдает ум человека. Эта мысль показалась ему забавной, он улыбнулся и на всякий случай расправил ссутулившиеся плечи.

Ирина поймала его улыбку. Ее глаза будто переспросили: «О чем вы?» И горчинка во взгляде добавила: «Неужели сегодня хоть что-то может радовать?» Лева неопределенно покрутил головой, что могло одновременно означать «Жизнь прекрасна, и вы тоже» и «Жизнь ужасна, смиритесь с этим». Ирина сморщила носик, как будто выбрала второй вариант. Лева улыбнулся уже смелее, посылая ей «Напрасно!». Ответной улыбкой Ирина поблагодарила его.

«Ну вот и поговорили», – подумал Лева, не проронив ни слова.

Ирина царственно подошла к столику, заставленному едой и питьем, и, брезгливо отодвинув чью-то тарелку, поставила свой фужер. Освободившаяся рука метнулась к горлу, как будто оно болит, а она пытается согреть его теплом ладони. Но Лева понимал, что Ирина машинально хотела поправить колье. Пустота на его месте исказила лицо женщины какой-то нервной, болезненной гримасой.

Ирина торопливо вышла из комнаты.

Догнать ее оказалось непросто. Лева даже удивился, как можно так быстро бегать на высоких каблуках. «Зачем я за ней иду? Что скажу?» – спрашивал он себя. Ответа у него не было, но им завладела безотчетная решимость догнать Ирину. И когда ее спина скрылась за поворотом офисного коридора, Лева прибавил скорость, перейдя на бег.

Однако за поворотом ее не было. Исчезла. Стих цокот каблучков, и только стук сердца Левы напоминал о погоне. Он пробежал весь коридор из конца в конец, дергая за ручки одинаковых дверей. Они различались только аляповато позолоченными табличками. Вереница казенных дверей, закрытых на замки до завтрашнего утра. Леве стало не по себе: гулкий коридор, запертые двери, исчезнувшая женщина – как будто он погрузился в другую реальность, стал героем триллера.

«Бред! Не могла же она испариться?» – подбодрил себя Лева.

И тут он заметил еще одну дверь. Но вход туда был запрещен. Буква «Ж» преграждала ему путь, напоминая противотанкового ежа.

Лева постучался. «Бред! Стучусь в женский туалет в мои-то годы», – осадил себя Лева и постучался еще громче.

Ему не ответили, да он и не особо на то рассчитывал.

– Ирина! Я знаю, что вы там!

Тишина.

– Можно я войду?

Тишина.

– Я захожу.

Лева толкнул дверь и впервые в своей жизни, в которой чего только не было, зашел в женский туалет. От волнения он слегла зажмурился, но обстановка его успокоила. Ничего противоестественного он не увидел – раковина, сушилка для рук, все как у людей.

Он заглянул дальше. Ряды кабинок образовывали коридор, заканчивающийся окном. Женщина стояла, опершись на подоконник, спиной к нему. Спина была ровной, только слегка подрагивали плечи.

Он подошел к ней вплотную. Женщина не шелохнулась. Она стояла прямо, но ее лопатки торчали с какой-то сиротливостью и неприкаянностью. Лева хотел сказать что-нибудь доброе и ободряющее, но все слова куда-то разбежались. И воздух куда-то улетучился. Лева почувствовал легкое удушье, сердце застучало так, что пора было выпускать его на свободу.

Не произнося ни звука, он припал к ней, покрывая поцелуями шею. Ирина молчала, только слегка откинула голову назад. Задыхаясь, как от спазма, Лева развернул ее и, не удивляясь ее податливости, обрушил жадные поцелуи на то место, где прежде было колье.

Он так и не нашел нужных слов. Впрочем, и желания что-то говорить тоже не было. Единственный раз он разомкнул губы, оторвавшись от Ирины, чтобы попросить: «Не уходи, дождись меня. Обязательно дождись! Я скоро!»

Он торопливо вышел из туалета, и буква «Ж» уже не казалась ему противотанковым ежом, скорее пауком, в сети которого он попал.

Лева почти бежал. Гулкие коридоры мэрии сменились темными улицами города, обшарпанными стенами гостиницы… И снова темный асфальт, покрытый первыми опавшими листьями, заспанный охранник, коридор мэрии. Хорошо, что его поселили в центре города, на дорогу туда и обратно ушло, наверное, минут пятнадцать, не больше.

Запыхавшись, Лева вернулся в комнату, где продолжался банкет. Усталость от празднества стала особенно заметной. Разворошенные столы с закуской и духота делали обстановку невыносимой. Он поискал глазами Ирину и с огромной радостью не нашел.

Но, похоже, Ирину искал не только он.

– Домой пора! Где Ирина? – требовательно спрашивал захмелевший Сергей Палыч.

– Может, в туалет вышла? – подсказала жена мэра.

– Почему так долго? Блюет, что ли?

Жена мэра потупилась и ничего не ответила.

– Лева! Сбегай за ней! – велел губернатор.

Мысль о том, что Леве нельзя в женский туалет, не смутила Сергея Палыча. Он относился к Леве как к расходному материалу. Использовал в избирательной кампании и выбросил, скомкав, за ненадобностью.

Лева повиновался. Он с шутовской услужливостью склонился перед губернатором и расшаркался ножкой, всем видом подчеркивая свою никчемность и ничтожность. Это для города он был кукловодом, а для Сергея Палыча – простым червяком, маленьким человеком.