Любовь и шпионаж - [69]

– Лорду? – хмыкнул он. – Ха, вот это дельце! Да я у портье между ног проскочу, лишь бы взглянуть глазком на лорда!

И он заговорщически подмигнул мне.

– Я дам тебе за это денег, – пообещала я.

– Не нужны мне деньги, все равно старая карга отнимет и пропьет. Она пьет как дудка, видал бы ты! А насолить ей нужно, право. Вот назло ей возьму да отнесу твою записку. Валяй, пиши!

Я достала свой «журналистский» блокнот, карандаш, наспех нацарапала несколько строк, вырвала листок из блокнота и отдала Филиппу.

Он проворно напялил на босые ноги сбитые, разношенные сабо, влез на стол и, потянувшись на руках к окошку, начал медленно протискиваться сквозь узкое отверстие, морщась от боли.

Бедняжка! Думая лишь о себе и об Иворе, я упустила из виду, что у мальчишки избито и изранено все его худенькое детское тело… И тем не менее он смеялся. Да, смеялся! Его последние слова (когда он был уже по ту сторону окошка) были:

– Пусть-ка старуха позлится, то-то потеха будет, ей-богу! Ха-ха-ха! Авось, Апаш удавит ее, что проворонила добычу!..

Оставшись одна, я предалась размышлениям. Я не знала, кто такие Апаш и Рыжий, что им от меня нужно. Однако кличка Апаш[20] наводила на невеселые мысли. Ясно было одно: мой пакет в опасности. Его следует надежно упрятать!

Оглядевшись еще раз по сторонам, я заметила между подоконником и облупленной, потрескавшейся стеной небольшую щель, куда его вполне можно было засунуть.

Медлить я не стала… А затем для меня потянулись долгие, мучительные минуты ожидания. Я с нетерпением ждала, – с какими новостями вернется ко мне Филипп, мой Гаврош. Славный мальчуган! Что с ним станет в этой грязной дыре, среди нищеты и преступлений?..

Но вот послышался громкий бесцеремонный стук в дверь. Потом кто-то начал возиться с замком, сопровождая это занятие проклятьями и руганью. Наконец, дверь распахнулась, и в каморку ввалились двое мужчин.

Один был рыжеватый, коренастый и круглолицый, с маленькой бородкой и большим, как у обезьяны, ртом. Оттопыренные уши еще больше подчеркивали его сходство с обезьяной. Несомненно, это и был Рыжий, о котором говорил Филипп.

Другой, следовательно, был Апаш – высокого роста, очень несимпатичный; его бритое, покрытое оспинами лицо выглядело хмурым и жестоким. Оба были чем-то раздражены и переругивались между собой на ходу, причем Рыжий говорил насмешливо, с легким ирландским акцентом, а другой возражал ему сердитыми отрывистыми репликами.

Они не были оборванцами, как я почему-то представляла их со слов Филиппа; напротив, оба были одеты вполне прилично, даже с некоторой претензией на щегольство. И тем не менее я оцепенела от страха и забилась в угол, хотя понимала, что спасти меня могут только хладнокровие и присутствие духа.

– А где же старая мегера? – спросил Рыжий, осматриваясь вокруг; после яркого солнечного света они не могли сразу разглядеть что-либо в полутемной каморке. – И мальчишки не видать…

Но тут оба пришельца одновременно увидели меня и застыли на месте, а Рыжий запнулся на полуслове.

– Ба! – воскликнул наконец он. – Старуха-то не дала маху – заманила крысу в мышеловку!

Разглядывая меня, они медленно придвигались ко мне. А мне уже некуда было отступать.

– Куда ушла старая карга? – повторил свой вопрос Рыжий, на этот раз обращаясь ко мне.

Я молчала.

– Храбрый молодчик не желает с нами разговаривать, – сказал Апаш, – а зря. Говорить-то все равно придется! Так это ты, значит, лазил в комнату Буше?

Я молчала по-прежнему.

– Камушки при тебе? – спросил Рыжий так деловито, словно я была их сообщником.

– Какие камушки? – с трудом выдавила я наконец из себя.

– Ага, заговорил! – удовлетворенно кивнул Апаш. – Так-то лучше. Я уж думал, ты немой. Только не прикидывайся дурачком, это тебе не поможет. Ведь ты лазил туда за камушками?

– Никаких камушков у меня нет.

– Не ври! Зачем тогда понадобилась тебе эта проклятая комната? Может, ты собирался плясать там канкан?

– Вы хотите знать, для чего я перелезал с балкона на балкон?

– Вот именно. С той поры, как фараоны опечатали комнату, мы с улицы следили за домом, не спуская глаз. И видели, как ты карабкался по карнизу ровно кошка.

– А знаешь, почему мы следили? – вмешался Рыжий. – Ловили подходящий момент, чтобы еще раз наведаться туда… а ты, паскуда, опередил нас. Сознайся, ты – дружок этого подонка Мореля? Разнюхал, где он прячет добычу, и рассчитывал поживиться за нашей спиной, так?

– Никакого Мореля я не знаю, – возразила я, хотя это имя кое-что прояснило мне: Морель – так звали человека, за убийство которого и был арестован Ивор. Однако многое еще оставалось для меня непонятным.

…Понемногу я стала овладевать собой, и ко мне возвратилось присутствие духа, хотя я сознавала, что положение мое отчаянное.

– Опять врешь, падаль! – со злостью выкрикнул Апаш. – От кого же тогда ты услышал о бриллиантах?

Вот оно что! «Камушки» оказались бриллиантами!

– Впервые слышу о бриллиантах, – сказала я. – Если вы уже побывали там, то знаете, что…

– Да, да, мы побывали там, – перебил меня Рыжий, – но нам чертовски не повезло: нас спугнули соседи, и мы не успели найти заначку Мореля. Ты оказался более хитрым, додумался залезть туда через окно. Мы сторожили тебя внизу, пошли за тобой следом, но увидели фараона и приказали старухе разыграть на улице комедию, чтобы заманить тебя сюда.