Любовь и Ненависть - [29]

Новое изумление! Вот вам еще один номер от этого человека, сотканного из парадоксов!

— Но вы же сами их осуждали! Вы сами утверждали, что сожжение знаменитой Александрийской библиотеки калифом Омаром[79] было актом, достойным всяческой похвалы. А еще говорили, что, если бы наш Григорий Великий[80] последовал его примеру, это было бы самым возвышенным подвигом в его жизни.

— Вы говорили, вы говорили! — сердито огрызался Руссо. — Разве вы сами не понимаете, что у людей должны быть библиотеки? Должны быть академии, литературные и научные учреждения.

— Но вы ведь говорили не так…

— Разве вы не видите, что сейчас, когда человек развращен до последней степени, такие институты только и могут удержать его от превращения в еще более злое создание?

— Значит, вы не против печатания книг? И изобретение печатного станка не было для всех нас карой, бичом?

— Конечно, это было карой, бичом, — энергично возражал Руссо. — Возьмите, например, наши карательные органы! Разве одно их существование не доказывает, что все мы — преступники и развращенные люди? Но разве они не являются в то же время единственным защитником от самой преступности и развращенности нашего населения?

Он оглядывал горящим взором сидевших за столом.

— Пусть люди смеются надо мной, но я буду продолжать печатать книги против их печатания. Ибо такова горькая сатира нашего века: то, что развратило нас, теперь стало нашим защитником и гарантом против дальнейшей, более сильной развращенности.

Все даже вздрогнули от его слов и неловко улыбнулись.

— Наш дорогой Жан-Жак Руссо! Насколько же вы восхитительны с вашими вечными парадоксами.

— Парадоксами? — взревел Руссо. — Где вы усмотрели парадоксы? Когда-то люди болели от того, что их лечило слишком много врачей и их пичкали множеством различных лекарств, теперь же их может спасти только еще большее количество врачей и медицинских препаратов! Наша ошибка заключалась в том, что мы когда-то воспользовались их услугами. А теперь уже поздно!

— Вы хотите сказать, что не нужно покидать нашу цивилизацию?

— Мы не посмеем этого сделать! — закричал в ответ Жан-Жак. — Мы доведены до такой степени развращенности, что отход от цивилизации приведет ко всеобщему нашему уничтожению.

Иногда он задумывался, как это его угораздило попасть в очередной переплет, занять такую несостоятельную позицию? Верил ли он на самом деле в то, что проповедовал?

Всю жизнь он стремился как можно больше знать — и вот печальный итог: он сам — наглядная иллюстрация того, как не нужно жить. Если он сейчас, как муха, попал в паутину собственной аргументации — в том вина Дидро. И Вольтера тоже. Эта вина всех, чей литературный успех вызывал у него черную зависть.

Да, жизнь — это ловушка. Ловушка, уготованная для нас нашими непомерными амбициями.

Глава 7 ОТ ОДНОГО ПАРАДОКСА — К ДРУГОМУ

Как сподобился Руссо написать свои «Рассуждения об искусствах и науках», книгу, принесшую ему золотую медаль, в которой он отрекся от всего, за что прежде боролся?

Все началось с того, что однажды Дидро восторженно рассказал Руссо об операции, проведенной парижским хирургом. Девочка, рожденная с катарактами на обоих глазах, ничего не видевшая, подверглась новой, смелой операции по удалению помутневшей роговицы. Она прозрела! Что же она увидела? Каким предстал перед ее взором наш мир? Вот в чем заключался главный вопрос.

— Какая замечательная возможность узнать, каким образом человек получает свои представления о внешнем мире! — воскликнул Дидро. — Вольтер несколько лет назад предлагал провести такой эксперимент, чтобы проверить на практике теории Локка[81], в частности его утверждение о том, что человек приходит в этот мир без всяких врожденных о нем представлений и знаний и лишь постепенно накапливает факты и идеи с помощью своих органов чувств.

— Ты на самом деле хочешь узнать, — ответил Руссо, — откуда мы получаем знания о Боге? Если никто не говорил нам о Нем, то может ли большинство из нас жить и умереть, даже не подозревая ничего о Его существовании?

— Да, именно это я имею в виду, — сказал Дидро. — Тебе, конечно, известно, что слепые абсолютно не чувствительны к религиозным импульсам. Это и понятно. На самом деле, что означает невидимый Творец для людей, для которых все вокруг является таковым? Неслышный Бог значил бы для них гораздо больше. Или неосязаемый. Я на самом деле однажды слышал от слепого, что ему и не нужно никакое зрение. Что он будет с ним делать? Вот если бы у него были руки длиной примерно шесть метров, чтобы он мог понять, что происходит на другой стороне улицы или у него над головой!

Несмотря на горячее желание Дидро присутствовать при операции, ему не разрешили ни присутствовать там, ни наблюдать за выздоровлением пациентки, а это могло бы помочь ему либо доказать, либо опровергнуть тезис, утверждающий, что человек постепенно создает в себе образ Бога, накапливая различные представления о мире. Это, однако, не помешало ему написать книгу под названием «Письмо о слепоте, для пользы тех, кто видит».

Он благоразумно издал свой труд без указания имени на обложке.

Против него тут же восстал весь клир. Кто он такой, чтобы сомневаться в существовании Бога? Его авторство установили, узнав, что он настоятельно пытался присутствовать при операции слепой девочки. По тайному приказу Дидро бросили в темницу в Форт Венсене