Любовь и Миры - [33]

— Как же это произошло? И почему? — раздались вопросы. — Неужели всё это время она никого не интересовала?

— Почему? Об этом знают лишь Древние Мудрецы! — пожал плечами доктор Донэл. — И — да, не интересовала. Ведь с тех пор, как Малышку привезли на Таиту, прошло двести пятьдесят три тысячи витков, но никто в Музее не забил панику. Похоже, за всё это время в этот зал никто не заглядывал, кроме автоматической уборочной техники, разумеется. А зачем? Цивилизация-то утрачена, кому она интересна? Посетители шли к более интересным артефактам. Подумаешь — какой-то высокомерный и всеми забытый представитель кошачьих! Брошенный на произвол судьбы. О Моэме даже не было написано ни одной диссертации, поскольку исходных данных для достойного научного труда было явно недостаточно.

— И что предпринял тот любопытный стажёр?

— Он немедленно подал взволнованный рапорт в Архивный Комитет Таиты — о расшалившейся Малышке Моэме, вздумавшей непомерно подрасти. И тут закрутилось!

— Да-да, именно это я и читал, — заметил Сэмэл. — Стажёра звали Пошэн Асиуни. А обнаруженную им многотонную громадину продолжали официально называть — Малышка Моэма. Как и в архивных записях музея.

— Хороша Малышка! Юмористы! — хмыкнул кто-то.

— Пошэн Асиуни? — удивилась Лана. — Тот самый — прославленный историк прошлого? Академик, лауреат и участник Ассамблей?

— Да. Но всё это было потом, — кивнул Сэмэл. — А тогда он был никому не известный рядовой архивариус.

— Кстати, именно Пошэн Асиуни написал первую диссертацию о Малышке Моэме. Весьма туманную, надо заметить, но довольно занимательную — одни предположения. Потом о ней много писали и другие, и тоже одни предположения. Моэмская тема — просто сплошной ребус, даже сегодня. А Пошэн Асиуни потом ещё много чего интересного накопал в археологии и истории. Ему везло и он всегда делал потрясающие находки там, где никто ничего не искал. Как и с малышкой. Клёво, не так ли? — подмигнул аудитории доктор Донэл.

— Просто рыба-таран! — согласился Сэмэл.

— Махрово! Усато! — подтвердили студенты.

— Махрово, конечно, о чём разговор! — усмехнулся доктор Донэл. — Так что учитесь, молодёжь, как надо относиться к своей работе! Даже в музее есть место подвигу и прорыву в неизведанное! И безвестный стажёр может далеко пойти, благодаря любознательности и энтузиазму! Впрочем, как и найденная им скульптура! — Ещё раз подмигнул он.

— Скульптура? И куда же она пошла? — озадачился кто-то.

— И в чём причина её роста? — зашумела аудитория.

— Она что, живая? Но вы же говорили — каменная! Кремниевая?

— Ещё раз повторяю — во Вселенной всё живое, что меняется! — поучительно поднял руку доктор Донэл. — Вот, кстати ещё один повод усомниться в правомерности деления материи на живую и неживую. Была скульптура, неживой камень, а потом — раз и, подобно растению, взял и вырос, поразив всех нестандартностью размеров и не банальностью поведения.

— Но как же это произошло?

— Сложный вопрос, — развёл руками доктор Донэл. — Даже вовсе неразрешимый, как оказалось. Чтобы разгадать тайну взбунтовавшегося музейного экспоната и объяснить этот феномен, множество талантливых учёных изучали его вдоль и поперёк. Но тщетно — не разгадали и не объяснили. Вот, взгляните.

И студенты увидели каменного гиганта, вернее — кошку-гигантку, упирающуюся мощными формами в стены и потолок помещения, и с бесстрастным видом взирающую вдаль. Вернее — в стену, но всё равно казалось, что это даль. Затем, когда габариты помещения были срочно расширены, а вокруг подросшей Малышки спешно соорудили смотровые галереи, облепленные сложной аппаратурой и оккупированные ордами озадаченных учёных. А сверху, сквозь прозрачный купол, на этот внезапно разросшийся осколок безвестной цивилизации взирали толпы любопытных. Казалось, вся Итта — а может и вся галактика Тиуана — прибыла посмотреть на это чудо.

— Ого! Народу-то! — восхитилась аудитория. — Как рыбы на нересте! А приборов-то! Будто гальки на берегу! И всё это попусту? Тайну Малышки Моэмы так и не разгадали? Почему?

— Наука оказалась бессильна изрекать что-либо при полном отсутствии информации, — усмехнулся доктор Донэл. — Ведь Малышка Моэма, несмотря на все усилия учёных заставить её открыть свою тайну, осталась безмолвна, — развёл руками Донэл. — Обследование и сканирование всех её подросших форм и окружающего пространства никому и ничего не дали. Кроме невыразительных цифр, неспособных прояснить происшедшие перемены. Ведь первоначально её никто не изучал. А в настоящий момент изнутри, как и снаружи, был один только камень. Кремний с незначительными примесями. У статуи полностью отсутствовали аномальные пси, электро и магнитные излучения. Не было к ней и притока энергии извне или от чего бы то ни было из окружающего пространства, способствующего её росту. Как и подозрительной убыли минералов и микроэлементов. И хотя её масса выросла в двадцать тысяч раз, она, очевидно, для этого процесса не нуждалась ни в ком и ни в чём. Росла себе тихо и мирно, сама по себе, по неведомым скальным законам в музейной тиши.

— Из чистой вредности, наверное! — хихикнул Сэмэл.